Солдаты элитных войск относились к лошади с нежностью. В зарослях кедровых сосен и хризотамнуса они выстроили ей стойло. Лошадь была воплощением Дикого Запада для этих парней, выросших в городах и предместьях, никогда не ездивших верхом, до того как Натан Ли привел сюда кобылу. Ни одно подразделение не могло похвастать столь замечательным талисманом — маскотом
[70]
. У морпехов были дворняжки всех видов, бойцы спецназа ВМС держали боевых петухов. Аппалуса была уникальна.
Ради нее врач подразделения занялся изучением ветеринарной медицины. Специалисты по вооружению чистили ее скребницей и оборудовали эмалированную ванну, чтобы у лошадки постоянно была свежая, проточная вода. Они теперь знали, какую именно овсяницу она предпочитает, запасали прессованное сено на зиму и — прежде чем в долину запретили въезд в конце августа и было прекращено движение через Рио-Гранде — выменяли у хозяев ранчо близ Таоса восьмидесятифунтовые мешки овса в количестве достаточном, чтобы накормить кавалерию. Солдаты регулярно прочесывали поле и, если находили, тотчас убивали гремучих змей. Они посменно спали в палатке у конюшни, охраняя Аппалусу от койотов. В шутку они говорили, что теперь Натану Ли придется забирать ее силой. Он отвечал им в том же тоне: они даже не узнают, что ее нет в стойле, так тихо он уйдет ночью, когда решит унести ноги из Месы. Солдатам его слова пришлись по душе. Они полагали, что из Лос-Аламоса никто не уйдет, по крайней мере до тех пор, пока не найдут вакцину или не грянет столь широко обсуждаемый, но почти мифический День эвакуации.
Для Натана Ли Аппалуса была обещанием, данным самому себе, связующей нитью со временем, предшествовавшим его появлению здесь. Он навещал ее изредка, как правило, после ночи ярких и отчетливых сновидений. В той или иной форме его ночные кошмары были связаны с дочерью. То Грейс звала его, то лицо ее на фотографии вдруг обращалось в череп. Он просыпался мокрый от пота, но искал в себе чувство благодарности кошмарам. Они не были настолько сильны, чтобы одолеть его хорошие сны, в которые все чаще и чаще приходила Миранда. Он ощущал, как крепнет их дружба, а они все больше привязываются друг к другу. Регулярно повторялось одно и то же сновидение: ноги его превращаются в корни дерева и врастают в скалистую почву Лос-Аламоса. В этом же сне он поднимал голову — его руки были не руками, но ветвями, а сам он умещался на краю отвесного утеса над долиной. И так захватывало дух от щемящей красоты, что он от этих снов просыпался в поту.
Но Аппалуса успокаивала его ночные страхи. Один вид ее умерял чувство вины и совершённого предательства. Придет день — он ускачет верхом на ней. Он сохранит верность дочери.
Привезти Тару сюда было абсолютно правильным решением. Скоро минует два месяца с того дня, как он впервые нарушил ее изоляцию. С тех пор армия врачей и охранников работала с девочкой, приучая ее к обществу людей. Капитан с женой давно хотели забрать ее к себе домой, но сама Тара не была готова к этому. Она по-прежнему была диким, социально неадаптированным ребенком. Ее редкие экскурсии в Лос-Аламос обращались в маленькие катастрофы: вспышка ярости на базаре, дикий визг на детской площадке, еще один инцидент с фекалиями и другие подобные срывы вновь возвращали ее в клетку своего одиночества. Натан Ли считал, что поведение Тары во многом обусловлено ее пленением, в котором девочка мучилась с самого рождения. Люди искали причины буйства девочки, ссылаясь на ее неандертальские особенности, словно она была умственно неполноценной. Это больно уязвляло Натана Ли. И все же в разгар любого из своих приступов Тара становилась маленьким опасным зверенышем: ей нельзя было играть с другими детьми. Пока что. Или никогда.
И вот он повез ее к лошади. Возможно, лучше было бы привезти Аппалусу к ней, но девочке выход на двор был запрещен. Во-первых, ежедневно, с утра до вечера, он был оккупирован клонами, к тому же врачи — и Натан Ли инстинктивно следовал этому запрету — не разрешали знакомить девочку с мужчинами из «Года Зеро». Не исключено, что они отнесутся к ней тепло, как к младшей сестренке, но, с другой стороны, все они сами были душевно израненными. В лучшем случае, общение с девочкой переполошит их, натолкнув на мысль о том, что вот-вот прибудет женская часть их семей. В худшем — все могло закончиться ужасно: они ведь были в свое время казнены. Натан Ли до сих пор не знал, насколько тяжкими были их преступления.
Визит Тары готовился заранее. Лагерь спецназа разместился на нескольких акрах к востоку от заброшенного исследовательского корпуса, и для сегодняшнего посещения служивые привязали Аппалусу в середине пустыря, где никто не смог бы ее отвлечь. Вокруг не было ни души.
Натан Ли и Тара шли неспешно по рыжевато-бурой земле. Она все время останавливалась, зачарованная кузнечиками, божьими коровками и камушками. Он растер в пальцах стебелек полыни и дал ей понюхать.
— Смотри! — то и дело восклицала Тара.
Он не стал говорить ей про лошадь. Пусть найдет сама.
При виде Аппалусы Тара застыла. Лошадь беззаботно объедала кустики сухой травы, помахивая длинным хвостом. Она была под седлом. Гриву ей заботливо расчесали. Аппалуса была красива.
— Подойдем ближе? — предложил Натан Ли.
Тара крепко держалась за его руку. Она испугалась, как и любой ребенок при виде огромного животного, и со всех сил зажала в коричневом кулачке свою белобрысую Барби.
Аппалуса продолжала хрумкать травой, хотя повернула уши, фиксируя появление гостей. Они подошли совсем близко.
— Потрогай ее, — предложил Натан Ли, проводя руками по черно-белым пятнистым бокам.
Тара прижала кончик пальца к коже мускулистой грудной клетки животного. Кобыла подняла голову взглянуть на маленькое существо, и Тара шмыгнула за спину Натана Ли.
— Она хочет взглянуть на тебя, — сказал он. — Понюхать. — Большие ноздри лошади трепетали. — По-моему, ты ей нравишься.
Тара потеряла дар речи.
— Взгляни, у тебя такие же волосы.
Он приподнял грязно-белую гриву и убрал руку, дав упасть каскаду жестких волос. Тара запустила в них пальцы, едва дыша от благоговейного страха прикосновения к сказочному зверю.
Натан Ли запасся угощением с фермерского базара Лос-Аламоса. На крышах многоквартирных домов люди строили теплицы, вскапывали грядки в парках и на открытых участках леса. Вегетационный период выдался в этом году необычайно долгим. В течение последних недель с прилавков не исчезали стручковый горох, зеленый и красный перец, початки кукурузы и маиса, круглые пушечные ядра мускусной дыни, на вкус как влажный сахар, тыквы, головки салата, базилик, тимьян, лук и толстые поленца моркови.
— На, дай ей.
Он помог Таре с первой морковкой. Вдвоем они протянули угощение лошади, и та взяла его сильными губами. Мощные зубы в одно мгновение перемололи лакомство. Аппалуса потянулась мордой, прося еще. На этот раз помощь Таре не понадобилась. Девочка и лошадь признали друг друга.
