— «…дин… Эхо Танго-один»… — неслось оттуда заклинание.
Бранч сидел в грязи, прислонившись спиной к вертолету, и обнимал своего падшего ангела. «Матерь Божья, скорбящая». Руки и ноги штурмана, к счастью, обмякли. В тишине совсем близко раздался голос Джефферсон:
— Майор! Вы в опасности. Вы слышите?
— Бранч! — В голосе Макдэниелса звучали отчаяние, усталость и злость. — Они идут к вам. Если вы меня слышите, найдите какое-нибудь укрытие. Вам нужно спрятаться.
Ничего они не понимают. Теперь уже все в порядке. Бранчу хотелось спать. Мак продолжал твердить:
— …алось тридцать ярдов. Вы их видите?
Если бы Бранч мог дотянуться до шлема, он попросил бы их помолчать. Болтовня только зря беспокоила Рамаду. Штурман явно слышал. Чем больше они кричали, тем больше бедный Рамада стонал и выл.
— Тихо, Бобби. — Бранч гладил его по окровавленной голове.
— Двадцать ярдов. Они прямо перед вами. Вы их видите, майор? Вы меня слышите?
Бранч не сердился на Макдэниелса. Он щурился в азотистую пелену. Все равно что смотреть через стакан с водой. Видимость двадцать футов, даже не ярдов, а дальше лес — покоробленный и призрачный. У Бранча заболела голова. Майор почти сдался, но тут заметил движение.
Что-то шевельнулось сбоку. Что-то бледное в проявившейся глубине леса. Бранч повернул голову, но видение уже исчезло.
— Они расходятся. Обходят вас с боков. Если вы слышите, попытайтесь уйти. Повторяю — уходите, спасайтесь.
Рамада по-идиотски хрюкнул. Бранч попытался его успокоить, но штурман впал в панику. Он оттолкнул руку Бранча и дико вопил в сторону темного леса.
— Успокойся, — шептал Бранч.
— Вижу вас на инфракрасном экране. Возможно, вы не в состоянии ходить. Так хоть спрячьтесь, черт побери, если слышите.
Сейчас Рамада выдаст их своей возней. Бранч огляделся и увидел, что рядом болтается его маска. Он взял ее и прижал к лицу Рамады. Это подействовало. Рамада перестал кричать. Он несколько раз глубоко вдохнул. Через секунду у него начались судороги.
Впоследствии люди не осуждали Бранча за смерть Рамады. Даже потом, когда коронеры дали заключение о смерти в результате несчастного случая, мало кто верил, что Бранч не хотел его убивать. Кое-кто считал, что Бранч поступил так из сострадания к изуродованному товарищу. Другие говорили, что у Бранча сработал инстинкт самосохранения и у него не было выбора.
Рамада извивался в руках у командира. Он сорвал маску. Его вопль перешел в агонию.
— Все будет хорошо, — сказал Бранч и опять прижал маску к лицу штурмана.
Рамада весь выгнулся. Щеки надувались и опадали. Он вцепился в Бранча. Бранч не сдавался — прижимал маску к лицу Рамады, словно там был морфий. Постепенно Рамада перестал бороться. Бранч не сомневался, что тот уснул.
По обшивке «Апача» стучал дождь.
Рамада обмяк.
Бранч услышал шаги. Потом шаги прекратились. Он поднял маску. Рамада был мертв. В ужасе Бранч нащупывал его пульс. Он встряхнул тело, которое больше не испытывало боли.
— Что я сделал? — громко спросил Бранч. И стал опять трясти штурмана.
Из рации неслись разные голоса:
— …укрытие… окружены…
— …прицел… готовы…
— Майор, простите меня… по моей команде…
Мастер-сержант Джефферсон тем временем произносила:
— Во имя Отца, и Сына…
Опять послышались шаги, слишком быстрые и тяжелые для человека.
Бранч едва успел поднять голову. Азотистая завеса раздвинулась. Оказалось, он ошибался. То, что появилось из миража, не походило ни на каких земных тварей. Но Бранч узнал их.
— Боже! — прошептал он, широко раскрыв глаза.
— Огонь! — приказал Мак.
Бранч повидал разные сражения, но такого не видел. Это была не битва, а светопреставление.
Капли дождя превратились в куски металла. Тридцатимиллиметровки вспахивали землю, раскидывая опавшие листья, грибы, корни. Словно стены разрушаемого замка, падали деревья. Врага буквально размазали.
Вертолеты висели в километре от Бранча, и первые несколько секунд ему казалось, что мир в полной тишине вывернулся наизнанку. Земля вскипела от пуль. Затем обрушился грохот ракет. Темнота сгорела дотла. Свет такой, что человеку не пережить.
И длилось это вечность.
Когда Бранча нашли, он так и сидел, прислонившись к вертолету и обнимая своего штурмана. Обшивка вертолета покоробилась и почернела — до нее нельзя было дотронуться. За спиной Бранча на обшивке остался его силуэт. Чистый металл, который он защитил своим телом и духом.
Эти события изменили Бранча навсегда.
4
Pеrinde ac cadaver
И потому нам необходимо усердно бдеть, дабы разоблачить его…
опасайтесь его, дабы не прельстил он нас.
Рудольф Уолтер.
Антихрист, или Правдивый рассказ…, 1576
Ява
1998
Это был ужин любовников. Малину собрали на верхних склонах вулкана Мерапи, возвышающегося под лунным серпом и покрытого буйной растительностью. И не скажешь, что этот слепой старик собрался умирать, с таким аппетитом он уплетал ягоды. Разумеется, никакого сахара или сливок. Стоило видеть радость де л'Орме. Сантос перекладывал ему из своей тарелки ягоду за ягодой.
Де л'Орме вдруг перестал есть и повернул голову:
— Вот и он.
Сантос ничего не слышал, но вытер пальцы салфеткой.
— Я сейчас. — Молодой человек быстро поднялся и открыл дверь.
За порогом была ночь. Когда отключили электричество, он велел поставить вдоль дорожки горящие жаровни. Никого не видя, Сантос решил, что острый слух де л'Орме на этот раз его подвел. И тут увидел гостя.
Тот стоял в темноте на одном колене и листьями вытирал с черных туфель грязь. У него были большие руки каменщика. Волосы седые.
— Пожалуйста, входите. Позвольте вам помочь, — пригласил Сантос, но руки гостю не протянул.
Старый иезуит замечал такие вещи: слова — словами, а дела — делами. Он прекратил оттирать грязь:
— Ладно, сегодня все равно уже никуда не пойду.
— Оставьте обувь здесь, — потребовал Сантос и тут же попытался изобразить услужливость: — Я разбужу мальчика, пусть почистит.
Иезуит молчал, словно обдумывая это предложение. Молодому человеку стало совсем неловко.
— Он старательный парень.
— Как хотите, — сказал иезуит.
Потянул шнурок, и он со щелчком развязался. Гость развязал другой ботинок и поднялся.
