Ребекка вернулась к железной дороге как раз к моменту отбытия поезда. Он медленно отошел от перрона, и окна вагонов осветились вспышками. Ребекка с изумлением увидела в поезде людей — они фотографировали. Это были ее люди. Заметив ее, дезертиры отводили взгляд. Потом отстранялись от окна или ныряли куда-то вниз.
В первое мгновение она пыталась заставить себя поверить, что во всем виноват инженер. Люди просто не успели выйти. Однако скоро все поняла.
— Радуйтесь, — произнес у нее за спиной чей-то голос.
Ребекка повернулась. Сзади стоял снайпер Беквит.
— Там, наверное, половина, — сказала она.
— Больше половины.
Неужели он не понимает?
— Это же наши солдаты.
— Просто туристы, мэм. Через несколько дней люди проснутся в своих постелях, и все это превратится для них в сон. Разве что останутся фотографии, доказывающие, что они и вправду были здесь.
— Но мы едва начали!
— В подземной войне численность не имеет значения, миссис Колтрейн. Вот увидите.
Он не понимал.
— Я им доверяла.
— О чем вы говорите, мэм. Нельзя потерять то, чего не имел. Эти люди просто не существовали.
Огни поезда, извиваясь, уползали во тьму. Все заглушил звон стальной трубы и рев буровой установки. На путях завязалась драка. Ребекка попыталась взглянуть на стычку с философской точки зрения. По крайней мере, бойцы любят драться.
За неимением лучшего места они разбили первый лагерь прямо на железнодорожной насыпи. Новички ставили палатки. Хантер и его товарищи из «Зоны высадки» даже не достали спальные мешки. Как всегда, отделившись от остальных, они расстелили на земле матрасы и принялись чистить оружие.
Местные жители явились на обед принаряженными. Их белые рубашки и чисто выбритые лица контрастировали с разбойничьим видом — нарочитым — многих рейнджеров Ребекки. Несмотря на бедность, гости пришли не с пустыми руками. Одни принесли красивые окаменелости, найденные при бурении, другие — угощение.
— Разве я что-то говорила о складчине? — упрекнула Ребекка одного из колонистов, сынишка которого протянул ей тарелку.
На ней ровными рядами лежали кусочки разного мяса. Мальчик походил на херувима, только худого и без розовых щек. На двух пальцах у него были импровизированные шины из карандаша и скотча.
Ребекка с улыбкой взъерошила ему волосы. Втайне она искала наросты, рога или другие симптомы жизни под землей. Череп ребенка оказался гладким, и Ребекка испытала облегчение. Если мальчик цел и невредим, то ее дочь, возможно, тоже.
— Что нужно сказать леди, Нейл? — напомнил отец.
— Спасибо, миссис, за приглашение на ужин, — поблагодарил Нейл.
— А что у нас тут? — поинтересовалась Ребекка, опуская тарелку.
— Дичь, — ответил Нейл.
— Несколько местных видов, — пояснил отец. — Богатые протеином. Плюс обостряет ночное зрение. Влияние здешней воды. Или воздуха. Никто не знает. Мы просто пользуемся тем что есть.
— Что мне попробовать, Нейл? — спросила Ребекка, собираясь с духом. В чужой монастырь…
— Это речной рак, — сказал мальчик. — А это красная тапиока. А вон то — рыба.
Ребекка попробовала все, даже существ с усиками и щупальцами. Потом из вежливости спросила рецепт тапиоки, которая оказалась перебродившими головастиками.
— Где вы все это берете?
— Пещеры дают, — ответил отец, словно дары природы сыпались из рога изобилия — только подставляй руки.
Ребекка посмотрела на впалые щеки Нейла, на синие прожилки на его лбу и подумала, что в ней, наверное, не течет кровь первопроходца. Она никогда бы не подвергла Сэм подобным лишениям.
— Вы живете только на подножном корму?
— Теперь да. Тут нужно трудиться как вол — иначе пропадешь. Прямо сейчас продовольственный отряд прочесывает верхние туннели. После смены на буровой все занимаются охотой и собирательством.
— Вы много работаете.
— Мы несем свет в мир.
Какая убежденность. Ребекка поняла, что тарелка с едой была декларацией независимости.
— Это твоя мама готовила, Нейл? — спросила она.
— Ее тут нет, — ответил мальчик.
— Ты ее приведешь ко мне, когда она вернется? Я бы хотела с ней познакомиться.
— Мама сбежала, — мрачно сообщил Нейл. — Струсила.
Улыбка застыла на губах Ребекки. Она не знала, что сказать. Женщина сбежала? Куда? Почему? И какое гадкое слово «струсила» — ребенок не должен так говорить о матери, никогда.
— Уверена, мама тебя любит, Нейл, — нерешительно произнесла она.
— Больше нет.
Мальчик покачал головой. Отец похлопал его по плечу покрытой шрамами рукой — жест истощившейся непреклонности.
Ребекка почувствовала — здесь что-то не так. О чем-то они умалчивают.
— Каждая мать любит своего ребенка, Нейл. И никогда не перестает. Вот почему я здесь — я пришла за дочерью, чтобы найти ее.
— Знаю, папа мне говорил, — кивнул мальчик. — Она тоже убежала. Как мама.
Ребекка посмотрела поверх головы мальчика на его отца. Лицо мужчины не выглядело виноватым.
— Ты ошибаешься, Нейл. Моего ребенка украли. Как и многих других детей. Хейдлы пришли и забрали их прямо из дома.
— А почему они не украли меня? Я же тут, а не за тысячу миль отсюда.
— Не знаю, — ответила Ребекка. — Может, ты мне расскажешь.
Она много раз задавала себе этот вопрос. Почему беда обошла колонистов?
Здесь, внизу, что-то происходило. Колонисты знали о хейдлах, причем задолго до похищения. Но доказательств у нее не было. Похоже, они мирно сосуществовали. Пока никто не изъявлял желания говорить на эту тему. Но если это правда, если колонисты и хейдлы по молчаливому согласию избегают или игнорируют друг друга, если они и дальше собираются жить бок о бок, значит, эти люди оборвали связи с поверхностью. Тем не менее Ребекка не хотела никого обвинять. Ей и ее армии еще может понадобиться помощь колонистов.
Она предпочла сменить тему.
— Как ты сломал пальцы, Нейл?
— Охотился.
В Техасе все дети ходят на охоту. А здесь, в темноте, среди притаившихся хейдлов?
— Ты охотишься?
— У ребятишек настоящий талант, — сказал отец. — Они видят и слышат то, что недоступно взрослым.
— Значит, вы их сопровождаете?
— Без нас у них лучше получается. Мы им все только портим.
— Это, наверное, опасно.
Ребекка всполошилась, словно наседка. Старая привычка.
