— У меня есть племянник, — понадеявшись на то, что
парень понимает по крайней мере одно слово из пяти, начала я объяснять. —
Упырь, так прозвали одного парня, что живет по соседству, отобрал у него
фотографию любимой девушки, потом оказалось, что он отдал фотографию вам для
того, чтобы вы записали на ней номер какой-то машины. — На сей раз он не
чихал, а очень громко икнул.
— Какой машины? — спросил он испуганно.
— Откуда мне знать? — удивилась я. — Мне это
совершенно безразлично. Я хотела бы получить фотографию, если она все еще у
вас.
— Никакой фотографии у меня нет. — Парень аж
затрясся, должно быть, от возмущения, и попытался захлопнуть дверь, но я вновь
этому воспрепятствовала.
— Скажите на милость, зачем вам фотография? —
хмуро поинтересовалась я. — А вот моему племяннику она очень дорога. Я вас
прошу ее вернуть.
— Нет ее у меня… — Он чихнул, моргнул и икнул
одновременно, а я разозлилась.
— А куда вы ее дели?
— Никуда. — Он отшатнулся от двери и взвизгнул:
— Нет у меня никакой фотографии, не видел я никакой
машины и ничего не записывал. Зачем мне какая-то машина? — Он страшно
разволновался, отступил в глубь прихожей, и это ввело меня в заблуждение.
Решив, что разговор лучше продолжить в квартире, я для начала извлекла свою
ногу из щели и… тут же получила дверью по лбу. Парень, воспользовавшись моей
нерасторопностью, ее захлопнул и больше не подавал признаков жизни. Я минут
десять названивала, стучала и даже взывала к нему, а Кузя тявкал, но пользы от
его тявканья было столько же, сколько и от моих звонков, парень упорно не желал
общаться.
Пнув дверь ногой в крайней досаде, я кивнула Кузе и
отправилась восвояси, мы достигли середины коридора, когда в нем появился
молодой мужчина в кожаном пиджаке ярко-синего цвета. Он посмотрел на нас, мы на
него, и он вроде бы улыбнулся. Я хотела принять улыбку на свой счет, но тут мы
как раз с ним поравнялись, и радоваться я себе отсоветовала. Улыбаться парень
умел, когда хотел, а вот глаза… Конечно, глаза его ничем особенным не
отличались от нормальных человеческих глаз, но их выражение рождало в душе
оторопь. К счастью, взгляды наши пересеклись лишь на секунду и я не окаменела с
гримасой величайшего ужаса на лице, а благополучно свернула к лифтам, а потом,
поддавшись искушению, осторожно выглянула: ярко-синий пиджак звонил в дверь
Зюзи. Дверь открылась, Зюзя сказал:
— Это ты. — И голос его звенел от счастья.
— Я, — ответил парень, дверь хлопнула, а мы с
Кузей переглянулись, после чего покинули подъезд. Но вместо того чтобы
вернуться к себе домой и попытаться придумать другой план, я неожиданно для
себя, а уж тем более для собаки, исчезла в кустах акации, в которых не так
давно застукала Сеньку с Чугунком, и, устроившись там на деревянном ящике,
сказала опешившему Кузе:
— Давай немного подождем. — И добавила с неохотой:
— Не нравится мне этот тип в кожаном пиджаке.
Кузе он, видно, тоже не понравился, пес кивнул и устроился
рядом со мной. Глядя на открытый балкон, я пыталась понять, что, собственно,
делаю в кустах. То, что у встретившегося мне парня взгляд наемного убийцы из
комиксов, не повод вести себя так по-дурацки. Я хотела еще раз поговорить с
Зюзей, точнее, попробовать. Состояние его на момент нашей первой встречи
прозрачно намекало на то, что парню было худо и потому, конечно, ему не до
разговоров. Синий пиджак он встретил с откровенным восторгом, и это тоже кое о
чем говорило, если помнить о том, что Зюзя наркоман. После того, как Синий
покинет квартиру, есть шанс, что настроение Зюзи значительно улучшится и он не
откажется побеседовать со мной и даже вернет фотографию. Не успела я додумать
эту мысль, как из подъезда показался Синий, свернул за угол, и вскоре оттуда на
приличной скорости выскочил новенький «Опель» и пронесся мимо, но в его
приоткрытом окне на долю секунды я вполне отчетливо увидела нечто ярко-синее. Я
перевела взгляд на номер и торопливо написала его на земле за неимением более
подходящего материала, отогнала от этого места Кузю, чтобы он ненароком не стер
номер, одновременно удивляясь: на кой черт мне этот самый номер сдался? А еще
через несколько минут, оставив Кузю в кустах для охраны номера, я отправилась в
«малосемейку».На этот раз звонила я минут пять, к двери никто не подходил.
Несолоно хлебавши я вернулась в кусты акаций, рассказала заметно нервничавшему
Кузе о своей неудаче и, подождав еще несколько минут, вновь отправилась к
пятнадцатой квартире. Следующие три часа мы с Кузей только и делали, что сидели
в кустах да звонили в дверь. Само собой, и мне, и Кузе это быстро надоело, и мы
стали прогуливаться возле дома, держа в поле зрения балкон и подъездную дверь.
Зюзя не появлялся и на наши звонки не реагировал. Мы оголодали, измучились,
мысль попытать счастья завтра появлялась у меня все чаще, но упрямство и
скрытое беспокойство удерживали возле «малосемейки». Мимо проходил знакомый
мальчишка, я выгребла из кармана всю мелочь и попросила его принести нам бутерброд,
только благодаря ему мы с Кузей не скончались от голода.
