— Да что ж это такое? — пролепетала я, кидаясь к
племяннику — участковый мог и подождать. Я немного потрясла Сеньку и даже
похлопала по щекам, он открыл один глаз, посмотрел мутно и спросил:
— Дарья, его убили?
— Ну, не совсем, — разволновалась я, боясь
неосторожным словом нанести урон психике ребенка. — Если честно, я и сама
не знаю. Если он сидит в шифоньере, вовсе необязательно, что его убили.
Сенька приподнялся, глядя в потолок, и сказал звенящим
голосом:
— Ты меня успокаиваешь?
— Даже не думала. И вообще, кончай болтать ерунду, у
меня еще участковый не очнулся. Бери Кузю и марш из квартиры. Звони в милицию,
и чтоб я вас больше не видела. Тебя здесь не было, ясно? Иначе твоя мать… О
господи, только не это… — При мысли о сестре весь мой организм забил тревогу,
подталкивая Сеньку с Кузей к выходу, я в конце концов выпроводила их из
квартиры, напомнила о милиции и вернулась к участковому.
Выглядел он так паршиво, что я перепугалась: а что, если, у
парня разрыв сердца? Я потрясла его, как минуту назад племянника, хотела
залепить пощечину, но не рискнула, как-никак представитель власти, огляделась,
подняла с пола фуражку и, не придумав ничего лучшего, водрузила ее на голову
Андрюхе. Странное дело, но он тут же очнулся.
— Труп, — пролепетал он белыми губами. — Где
труп?
— Не беспокойся, — ласково начала я. — С ним
все в порядке, вот он. — И в доказательство ткнула пальцем в Зюзю, который
действительно лежал рядом с Андрюхой и никуда исчезать не собирался. Участковый
скосил глазки и тюкнулся головой об пол, в общем, все мои труды пошли насмарку.
Я сбегала на кухню, принесла воды и немного побрызгала ему в лицо, он вторично
ожил и, стараясь не смотреть на труп, приподнялся, а затем с моей помощью
устроился на диване, зажмурился и вдруг брякнул:
— Святые угодники. — А я замерла по стойке
«смирно» от неожиданности: то есть лично я святых угодников поминаю довольно
часто, но чтоб участковый… Далее Андрюха повел себя еще более неожиданно:
сдвинул на затылок фуражку, истово перекрестился, и все это с закрытыми
глазами. Сообразив, что покойник — зрелище для него физически непереносимое, я
стащила с кресла старенькое покрывало и прикрыла им скрючившегося Зюзю; если
честно, дышать сразу же стало легче, потому что покойники мне и самой не
нравятся, особенно такие, как Зюзя, с вытаращенными глазами и открытым ртом…
тьфу ты, черт.
— Можешь открыть глаза, — возвестила я. — Его
уже не видно.
Андрюха перестал жмуриться, но, взглянув на пол, слабо
дернулся и что-то шепнул, я не расслышала, но видела, как шевельнулись губы.
Может, он надеялся, что Зюзя испарился, но этого я ему не обещала, так что
нечего прикидываться разочарованным.
— Я плохо себя чувствую с утра, — вдруг заявил
Андрюха.
— А я себя чувствовала хорошо, — вздохнула
я. — Пока вот его не нашла.
— Его убили, — то ли спросил, то ли констатировал
факт участковый.
— Конечно, чего б ему тогда так глаза таращить.
— Удушили?
— Наверное, если у него до сих пор шнурок на шее.
— А кто его удушил?
— Это не я. — Вышло испуганно, да я и в самом деле
изрядно паниковала.
— Ясно, что не ты, а кто тогда? Я в ответ предложила со
вздохом:
— Давай я тебе воды принесу? — Пока я ходила в
кухню и искала чашку, в которую можно было бы налить воды, входная дверь
распахнулась и в квартире возник Кузя, а вслед за ним и племянничек. —
Исчезни, — рявкнула я. — Сказано: чтоб ноги твоей не было и его лап…
мало мне беспокойства на глупую голову…
— Приехали! — проорал Сенька, видно, сомневаясь,
что со слухом у меня на данный момент все в порядке.
— Кто приехал? — растерялась я.
— Менты…
— Ну… хорошо… Слушай, что за выражение? Совсем
распустились… Распустил молодежь на вверенном тебе участке, Андрей
Петрович, — накинулась я на беззащитного Андрюху, который в этот момент
тщетно пытался привести себя в чувство, чтобы достойно встретить товарищей из
органов. Не успела я помянуть их всуе, как они и возникли. Впереди шел высокий
светловолосый парень в джинсах и серой ветровке «Адидас», за ним еще двое. Прибывшие
недовольно оглянулись, а высокий поморщился:
— Все, что могли, уже затоптали. — Туг взгляд его
остановился на Зюзе под покрывалом, и он без любопытства спросил:
— Жмурик?
— Зюзя, — ответила я, стоя с чашкой в руках на
пороге комнаты.
— Кто его нашел?
— Мы, то есть я, Андрюха, Сенька и Кузя.
— А кто у нас Кузя? — приглядываясь ко мне
внимательнее, поинтересовался паренъ в «Адидасе».
— Кузя — это он. — Я испуганно ткнула пальцем в
собаку, пес почему-то тоже испугался и заскулил.
— А я Сенька, — сообщил племянничек, ухватив Кузю
за ошейник.
— Понятно, — разулыбался высокий, посмотрел на
нашего участкового и добавил:
— А ты, значит, Андрюха?
— Так точно, — подскочил друг детства, поправил
фуражку, одернул китель и даже к козырьку приложился. — Коломейцев,
участковый.
— Новенький, что ли? — разглядывая его, спросил
«адидас». — А Петрович уже на пенсии?
— Ага, — заулыбался Андрюха.
— Вот так, а обещал бутылку поставить. Совсем без
понятия стали люди.
Пока «адидас» болтал с нами, двое его спутников разглядывали
Зюзю, пристроившись рядом с ним на корточках.
— Часа два, два с половиной, — сказал тот, кто
постарше, посмотрел на Сеньку и добавил:
— Иди, пацан, погуляй возле дома, понадобишься —
позовем.
Сенька с Кузей ушли, а я все еще стояла с чашкой и таращила
глаза. Окончательно оправившийся Андрюха вдруг шагнул к высокому и сказал
строго:
— Разрешите ваши документы? — Кашлянул и попросил:
— Пожалуйста.
— Да ради бога, — ответил высокий, сунул ему под
нос удостоверение и возвестил:
— Родионов Александр Сергеевич, можно без отчества, я
не гордый.
— Очень приятно, — сочла необходимым сообщить я.
— Ну что, рассказывайте, — вздохнул
Родионов. — Как дошли до такой жизни?
