— А чем занимается Виктор Кузьмич?
— Он художник… — с легкой заминкой ответила Ольга,
ловко накрывая на стол. — А сейчас у него своя мастерская, изготавливают
двери, рамы, лестницы. Высокохудожественные изделия. Хочешь, фотографии
принесу?
— Какие? — не поняла я.
— Ну… окна, двери… может, тебе что понравится?
— Мы сейчас ремонт не планируем, денег нет. Но если
вдруг появятся…
Мы стали пить чай, а я прикидывать, как половчее узнать о
Синем. Помог мне Тошка; уплетая пирог, он заявил с набитым ртом:
— Дарья Сергеевна, а у нас «Опель», новый. Папка его
месяц назад купил.
— Это не он во дворе стоит, красивый такой?
— Он, — раздвинул рот до ушей Тошка. —
Правда, здоровский?
— Мимо не пройдешь.
— Помешался на машинах, — шутливо нахмурилась
Ольга. — Только иномарки на уме… А с «Опелем» этим одни нервы. Виктор
Кузьмич человек творческий, у него знаешь как: задумается и сам себя не помнит.
Сегодня все утро ключи искал, так и поехал на работу троллейбусом, а я весь
день у окна торчу, чтоб его, окаянного, не угнали.
— А что, пытались? — проявила я интерес. Ольга
рукой махнула, а Тошка сделал круглые глаза и прошептал:
— Чуть не свистнули.
— Как же это? — вытаращив глаза еще больше, чем
он, задала я вопрос.
— Чего ты его слушаешь? Виктор Кузьмич на работу
приехал, оставил «Опель» возле мастерской, там стоянка, конечно, не охраняется.
Мастерская на Левитана, рядом с бывшим горкомом комсомола…
— Там, где ломбард?
— Точно. Ломбард в восемнадцатом доме, а в мастерскую
надо под арку идти, дом 16а. Ну а стоянка прямо возле ломбарда. Обедать Виктор
Кузьмич домой приезжает, вышел, а машины-то и нет. Он туда-сюда, вызвал
милицию. Расстроился ужасно, а вечером звонит сторож из мастерской и говорит:
«Виктор Кузьмич, машина-то ваша нашлась, в переулке стоит, как раз под самыми
окнами». Мы туда, и точно: стоит. Совершенно она ему не нужна, — вдруг
заявила Ольга и пояснила, видя мое недоумение:
— Машина эта. Ездил бы на такси, деньги те же, а мороки
меньше.
— Я не поняла, угнали «Опель» или нет? Ольга только
рукой махнула:
— Поди сам в переулке оставил да забыл.
— А милиция как же? Они ведь приезжали, неужели машину
в переулке не увидели, ведь это всего метров двести?
— Им бы только бумажку составить, больно надо по
сторонам смотреть.
— И когда это случилось?
— Вчера, — ответила Ольга, а сердце мое
стремительно скакнуло вниз.
— А во сколько Виктор Кузьмич на обед приезжает?
— Часа в два.
Теперь кое-что прояснилось. Вряд ли Виктор Кузьмич как-то
причастен к убийству Зюзи, но на всякий случай стоит проверить.
— У тебя нет знакомого, который носит синий кожаный
пиджак? — спросила я.
— Нет, — удивилась Ольга. — А что?
— Приходил в школу один тип, представиться не пожелал,
искал Ольгу, которая будто бы раньше в нашей школе работала. Вот я и решила,
может, ты?
— А как он выглядел?
— Не очень я его рассматривала, взгляд неприятный,
исподлобья, пиджак запомнила.
— Может, папаша наш бывший? — нахмурилась
Ольга. — Но на кожаный пиджак, хоть синий, хоть красный, ему денег не
набрать, только-только на бутылку хватает.
— Что ж, — поднялась я из-за стола, — за
пирог спасибо, пойду я.
— Посиди, — искренне огорчилась Ольга. —
Поболтаем, не виделись сто лет.
— На работу надо. Я здесь по делам… — пробормотала я,
надеясь, что Ольга не спросит по каким. Она и не спросила, проводила меня до
двери, и я, помахав им с Тошкой на прощание рукой, торопливо покинула подъезд.
Выйдя на проспект, остановила первую же машину и отправилась на улицу Левитана.
Мастерскую нашла сразу. Миновав арку, я оказалась в чистеньком дворике. Дом 16а
был одноэтажным с высоким резным крыльцом, по нему как раз спускался мужчина
лет пятидесяти, маленький, толстенький и лысый.
— Виктор Кузьмич, — позвали его из открытого по случаю
жары окна. — Вам звонят. Трубку возьмете?
Виктор Кузьмич вернулся в свой офис, а я двором прошла к
ломбарду.
Ну и что теперь? Нашла я «Опель», но ни на шаг не
продвинулась. А может, вовсе не его я видела возле «малосемейки»? По виду точно
он… С номером путаница, и до конца не ясно: угоняли вчера машину со стоянки или
хозяин в самом деле страдал беспамятством? И что я должна сказать Родионову? А
ничего. Он скорее всего решит, что я нарочно все запутываю, стараясь ввести
следствие в заблуждение, и окончательно уверится в том, что я убийца. С этими
невеселыми мыслями я вернулась домой. Ни Сеньки, ни Кузи во дворе не было, и
это здорово меня разозлило. Где их носит, в самом деле? Прождав понапрасну часа
два, я вышла во двор и у подъезда столкнулась с Андрюхой Коломейцевым.
— Ты Сеньку не видел? — спросила я.
— Когда?
— Сегодня.
— Видел, днем. Они всей ватагой купаться пошли.
— Вот черт…
— А чего такого? Жарко. И он уже не маленький.
— Как же не маленький? Я за него отвечаю и вообще…
Ладно, пошли чай пить, или тебе нельзя? — насторожилась я.
— Чай пить? — испугался Андрюха. — Почему
это? Чай не водка, можно и при исполнении.
— Но ты же участковый, а меня в убийстве подозревают.
— Кто? — не поверил он.
— Родионов.
— Ничего он не подозревает, глупость какая. С какой
стати ему подозревать? Да в нашем районе все равно никто не поверит…
В этот момент возле подъезда остановилась машина, и из нее
вышел Родионов. Машина была такой древней, что казалось, вот-вот развалится,
зато Родионов выглядел молодцом. Светлые брюки, зеленая футболка, а сам явно
только что из парикмахерской, да и улыбался так зазывно, что я до смерти
испугалась: не иначе как приехал арестовывать.
— Добрый вечер, Дарья Сергеевна, — пропел он,
протягивая мне руку. Я ее пожала, понемногу возвращаясь к жизни — убийцам руки
не подают.
— Добрый вечер, — пискнула я и покосилась на
Андрюху: мол, смотри, что делается.
