— Ничего я не преувеличиваю. Колесников, по
обыкновению, темнит и недоговаривает, а все очень просто. Господин Мороз,
хорошо известный в нашем городе бизнесмен (слово «бизнесмен» Родионов умудрился
произнести так, что оно звучало как ругательство), решил прибрать к рукам
торговлю наркотой. То, что через нас идет транзитом героин из Средней Азии в
Москву и далее, знают даже дети. Крупные сделки, сумасшедшие деньги, у Мороза
поди чесотка в руках. Кавказцы прибывают с крупной партией, и Мороз решает ее
присвоить, поручая это дело Турку. Чем они задурили кавказцев, судить не
берусь, но те приехали на встречу, ничего не подозревая, и оказались в
скотомогильнике. Вроде бы все просто, да вот беда: какой-то наркоман случайно
засек момент встречи. От крутого братца он кое-каких сведений нахватался и
сразу понял: дело нечисто, не с теми людьми встречаются друзья-кавказцы. Он по
наивности решил извлечь выгоду из этого события, и вскоре у него появился Синий
пиджак.
— То же самое и Колесников говорил, — кивнула я.
— Колесников, — скривился Александр
Сергеевич. — Зюзя Пиджаку дверь открыл и даже ему обрадовался, так?
— Конечно, я же рассказывала…
— Выходит, пришел к нему человек, которого он давно
знал. А кого он мог давно знать? К примеру, одного из дружков своего крутого
братца. А братец у нас из команды Шмеля — основного конкурента господина Мороза.
— Ну и что? — Мне его рассуждения вслух порядком
надоели, потому что я мало что понимала.
— А то, что скорее всего Шмель знает о том, кто
пристрелил кавказцев, и убийство Турка — это акт мести.
— Вон оно что… очень может быть. Пиджак приходил к
Турку, я сама дверь открывала.
— Приходил к Турку? — удивился Родионов.
— Конечно.
— Что, просто так взял и позвонил в дверь?
— А как же еще? — По моему мнению, Родионов
соображал неважно.
— Та-ак, — протянул он. — Если собираешься
укокошить человека, довольно глупо звонить к нему в дверь, хотя… А если Пиджак,
находясь в команде Шмеля, играл против своих? И Турок узнал о наркоте как раз
от него? И на встречу они явились как старые друзья, оттого кавказцы… А ведь
это мысль. — Я откровенно зевнула. — Стоп. — Он сел рядом,
выпучив глаза в крайнем волнении. — Колесников устроил за Турком слежку, и
Мороз мог об этом узнать. Если информация об устранении наркоторговцев из южных
краев дойдет до некоторых людей, Морозу несдобровать. Зюзя, выдав себя по
глупости, погибает, а вслед за ним и Турок. Скорее всего его кокнули свои, чтоб
концы в воду…
— У меня голова болит, — вздохнула я.
— И это вовсе не месть, а продуманная операция, —
закончил Родионов. — Не похоже, что Турок чего-то опасался…
— Ничего он не опасался, — подтвердила я. —
Коля был в запое, окна настежь, дверь тоже. Разве так опасаются?
— Да уж, если человек знает, что на него охотятся, с
запоем скорее всего повременит.
— А когда меня домой отпустят? — спросила я.
— Одно мне непонятно, — продолжил напряженно
мыслить Родионов. — Почему ты жива?
Я громко икнула и уставилась на него, замерев как изваяние.
— Почему я что?..
— Если они жертвуют Турком, боясь, что тайное станет
явным, то очень глупо оставлять в живых тебя. Ты видела убийцу и…
— Ты это серьезно? — подала я голос.
— Естественно. — Он уставился в пол, должно быть,
продолжал гадать, отчего меня не укокошили. Приятный парень. Я тоже уставилась
в пол, но вдохновения не обрела, через некоторое время обратила взор к
Родионову и ядовито спросила:
— Ты что, забыл? Меня же хотели убить: Андрюха до сих
пор лежит в больнице.
— Хотели, а потом расхотели?
— Я же как будто уехала в Анапу?
— В этом что-то есть. Знаешь, я думаю, Синий пиджак не
стал докладывать хозяевам о встрече с тобой. Может, хотел выглядеть в их глазах
безупречным, а потом самостоятельно разделаться с ненужным свидетелем,
инсценировав несчастный случай. Понимаешь?
— Не все…
— Ну и ладно. Вот что, собирай вещи, некоторое время
поживешь у меня.
— Зачем это? — насторожилась я.
— Затем, что Колесников операцию провалил, никаких
зацепок не осталось, а в городе где-то осела огромная партия наркоты и ждет
отправки.
Даже у Интерпола появился интерес к нашему городу, и при
таком раскладе Колесников пойдет на все, лишь бы в грязь лицом не ударить.
— Замечательно, — кивнула я, пытаясь понять, чего
это Родионова так разбирает и с какой стати мне жить у него, если Колесников
объявил войну наркодельцам? Что-то уж слишком хитро.
— Замечательно, — передразнил он. — Ничего
замечательного. Теперь единственная надежда Колесникова на то, что убийца решит
убрать свидетеля. Убийца будет охотиться на тебя, а Колесников на него. Зная
расторопность его ребят, совершенно не уверен, что у тебя есть шанс дожить до
нового учебного года.
— А-а… — начала я, а он рявкнул:
— Собирай вещи! — Я заметалась по Иркиной
квартире, что-то швыряла в сумку, время от времени косясь на Родионова с одной
мыслью: может, он спятил? — Жди здесь, — кивнул он, вышел, вернулся,
велел запереть дверь, сделав при этом страшное лицо, и смог запугать меня до
такой степени, что у меня буквально зуб на зуб не попадал. Вернулся он через
полчаса и, взяв меня за руку, повел к пожарной лестнице.
— Что происходит? — пробормотала я.
— Молчи и двигайся, — посоветовал он.
Мы спустились вниз и шмыгнули за угол, на стоянке я увидела
четырехколесную развалюху, которую Родионов торжественно именовал машиной.
Александр Сергеевич устроился за рулем, а мне посоветовал прилечь на заднем
сиденье, что я и сделала, гадая: то ли у меня с перепугу проблемы с головой, то
ли это Родионов свихнулся по неизвестной мне причине.
— Куда мы едем? — все-таки поинтересовалась я
минут через пять, когда машина свернула на проспект.
— До утра побудешь у меня, а там решим, где тебе
укрыться.
— Мне надо заехать домой, — приподняв голову с
сиденья, заявила я.
— Зачем? — спросил Родионов, а я возмутилась:
