— Люди… помогите… вытащите меня отсюда… — И для большей
убедительности высунула руку, не боясь крапивы, с тоской думая, что мою руку
вряд ли кто увидит… Вдруг ладони коснулось что-то теплое и влажное, а я от
неожиданности охнула и отдернула руку. «Крыса», — мелькнуло в голове, и я
мгновенно покрылась гусиной кожей. Скажу по секрету, крысы мне противнее
маньяков… Неплохо бы чем-нибудь вооружиться, на худой конец, подойдет и камень,
вдруг их здесь целые полчища? Не успела я запугать себя до обморока, как
услышала тихое поскуливание, заглянула в окошко и остолбенела: рыжая с белым
шерсть, мокрый нос, добродушный взгляд.
— Кузя, — пролепетала я, Кузя в ответ робко
тявкнул, а затем вскочил, так что теперь я видела только его лапы, и громко
залаял. — Кузя, — обрадовалась я. — Дорогой ты мой пес, умница,
нашел меня… Кузя, приведи кого-нибудь из людей… беги к Петровичу, — отдала
я приказ, поняв, что говорю много, а пользы от этого пока что нет. — Найди
Петровича и приведи сюда.
Тут послышался шум, точно сквозь заросли пробивалось стадо
слонов, и через секунду я увидела физиономию племянничка.
— Дарья, — шмыгнув носом, позвал он торопливо и
вытер глаза кулаком. — Ты как?
— Святые угодники, — обалдела я. — Откуда ты
взялся?
— Я это… ты только не злись.
— Тебе в лагере быть положено, ты что тут вообще
делаешь? — В этот момент я сообразила, что скандалить можно и дома, а
сейчас мне лучше поскорее покинуть подвал. Я вспомнила про Синего и едва не
осела на пол: что, если он вернется, а здесь Сенька? — Марш отсюда! —
рявкнула я. — И держись рядом с Кузей. Иди к Петровичу…
— К нему Чугунок убежал.
— И этот здесь? — Возмущение мое не знало границ.
— Ага, — вздохнул Сенька. — Я тебе все
расскажу. Ты только не нервничай. Может, мы не очень хорошо поступили, но в
конце концов оказалось, что все правильно, то есть… Дарья, я так
испугался, — всхлипнул он. — Думал, этот гад… С тобой правда все в
порядке?
— Конечно, чего мне сделается. Очень я боюсь каких-то
гадов. Чугунок давно убежал?
— Минут двадцать.
— Ага… А где мы?
— На улице Кирова.
— На Кирова? — удивилась я. — Так это
недалеко от дома.
— Недалеко, — устроившись на коленях, чтобы лучше
меня видеть, согласился Сенька. — Совсем рядом школа, а здесь дома, то
есть коттеджи.
Теперь я примерно представляла, где нахожусь. Когда-то улица
Кирова была целиком застроена одноэтажными домами, ничем не отличающимися от
деревенских. Пять лет назад неподалеку построили здание цирка, и район сильно
изменился, здесь выросли шестнадцатиэтажные дома, после чего проложили
троллейбусную линию. От былого деревенского уединения следа не осталось, однако
цивилизация в виде многоэтажек дошла только до оврага, разделяющего улицу
Кирова на две части, вдоль оврага располагались сады, внизу протекал ручей, и
это, должно быть, явилось непреодолимой преградой для строителей. Но и по ту
сторону ручья развернулась стройка: другой конец улицы Кирова облюбовали люди
со средствами. Сначала здесь появилось несколько коттеджей, а потом они начали
расти, как грибы после дождя. Если Сенька говорит, что рядом школа, значит, мы
по соседству с оврагом, дома здесь в основном недостроенные, оттого Синий и
советовал мне орать громче, все равно никто не услышит. Если Чугунок убежал
двадцать минут назад, значит, скоро должен вернуться, лишь бы Петрович оказался
дома… Чугунок парень сообразительный, не застанет Петровича — приведет еще
кого-нибудь, а Синему совершенно незачем возвращаться, раз он собрался уморить
меня жаждой. Все-таки я здорово нервничала, оттого сурово осведомилась:
— Так какого черта ты не в лагере? Сенька вздохнул:
— Чугунок сказал, что ни под каким замком ты не сидишь,
а шляешься по городу, он лично видел. Выходит, решила сама поймать убийцу. Я
испугался… за тебя и из лагеря сбежал.
— А Чугунку в лагере сорока рассказала, что я по городу
шляюсь?
— Ваське в лагере не понравилось, и он в тот же день
удрал. А потом встретил тебя возле магазина рядом с домом, где Турок жил. Ну и
заинтересовался, стал за тобой следить. Вчера он в лагерь приехал, и я тоже
сбежал, потому что за тебя беспокоился. А на кухне твое письмо, мы его
прочитали и решили: будем рядом, для страховки, мало ли что.
— Так это ты вчера в квартире был и чашку в
неподходящее место засунул?
— Я. Мы с Васькой по очереди дежурили, и очередь была
его, он прибежал и говорит: «Ментов понаехало, говорят, Турка убили». Мы стали
думать, что дальше делать, пьем чай, вдруг вы на «Жигулях», мы с Васькой все
попрятали — и в маленькую комнату. Я под кровать, а Васька в шифоньер. Потом
Васька в окно вылез, сбегал на разведку, говорит, вы уезжать собрались. Ну, я
перепугался, думаю, а вдруг ты в лагерь, а нас там нет? В общем, тоже в окно
вылез, и мы стали думать, что же делать дальше. Вдруг слышим, машина уехала, мы
во двор, машины нет и Кузи нет, он в будке спал… Мы хотели домой вернуться, раз
в лагерь нам раньше тебя все равно не попасть, но тут Васька в кустах того
дядьку нашел, Родионова. Лежит, за голову держится и стонет… Мы хотели «Скорую»
вызвать, а он кричит: «Милицию». Вызвали милицию, но тебя не нашли. Ни тебя, ни
дяди-Сашиной машины, на которой этот тип тебя увез. Ну и перепугались мы… и
Родионов здорово переживал, и другой дядька… Виктор Васильевич, тоже приехал и
тоже нервничал. А нас спать отправили, только разве уснешь? Мы во двор через
окошко выбрались, и вдруг Кузя несется как угорелый, возле нас крутится, лает,
я сразу понял, что-то сказать хочет, мы его на поводок — и бегом, вот он нас
сюда и привел.
— Кузя, — ласково позвала я. — Выходит, он за
машиной бежал и мерзавца Синего выследил.
— Кузя умный, — гладя собаку, сказал
Сенька. — Сразу сообразил, что дело нечисто, другой бы дрых в конуре, а он
одним глазом спит, другим посматривает.
— Надо ему колбасы купить, полкило, нет
килограмм. — Кузя, услышав мое обещание, положил морду на лапы и
попробовал улыбнуться. Конечно, каждому приятно, когда его ценят по заслугам.
Пока мы нахваливали Кузю, а он смущенно, закрыв глаза,
слегка шевелил ушами, прошло минут десять, Кузя вдруг насторожился, сел
копилкой, а я запаниковала: вдруг Синий? Но собака, бросившись в сторону заросшей
травой калитки, весело виляла хвостом, и Сенька с облегчением сообщил:
— Это Чугунок. — И точно, вскоре я могла лицезреть
его чумазую физиономию, а вслед за ней раскрасневшегося Петровича. Тяжело дыша,
он опустился на колени и спросил тревожно:
— Дарья, жива ли?
