— Виктору наркота нужна. Слух прошел, там килограммов
пятьдесят героина. Можешь такое представить? Операция под контролем большого
начальства, даже из Интерпола сотрудники прибыли. Ребятишкам результаты нужны.
Во что бы то ни стало. Теперь ясно?
— Конечно, — в замешательстве кивнула я. — То
есть…
— Они хотят Дарью сделать приманкой? — подал голос
Сенька. — А если?..
— Вот именно, если… — вздохнул Родионов. — В
общем, отправляйся в отпуск.
— Подождите, — нахмурилась я. — Конечно,
никакой приманкой я быть не хочу, но и уезжать не собираюсь. Тебе может
потребоваться моя помощь. Да и потом, как, скажи на милость, я буду отдыхать,
когда здесь такое? Нет, это не годится. Придумай что-нибудь, Саша… может, мне у
друзей пожить? Здесь, в нашем городе? И в безопасности, и у тебя под рукой?
— Друзья для такого дела не годятся. А если тебе в мою
квартиру перебраться?
— Твоя квартира тоже не подойдет, — вмешался
Петрович. — Синий о тебе знает. Да и Витька не дурак, сообразит, где
искать надо. Хотя Дарья права, лучше ей быть в городе, мало ли что… А если к
тетке моей, в деревню?
— Мало ей Упыря? — Я вздохнула.
— А что, если к племяннику? — схватив мужа за
руку, спросила Людмила Федоровна. — К отцу Сергею? Вот там уж Дарью точно
искать никто не будет.
— Где там? — забеспокоилась я.
— На кладбище, — ответила Людмила Федоровна. Все
притихли, я довольно громко икнула, покраснела, а Петрович, повращав глазами,
заявил:
— А ведь верно. Никому и в голову не придет, что она
там. Место тихое и в трех шагах от центра.
— О чем вы? — теряя терпение, спросил Родионов.
— О старом кладбище. Там церковь, при церкви дом, в нем
Люсин племянник живет, отец Сергей. В церкви сейчас ремонт, а племянник за
работами следит. Живет, одним словом. Дом довольно большой, и вас отец Сергей
приютить не откажется. Мы ему объясним, что у нас за нужда. Человек он добрый,
а тебя, ежели что, за родню выдаст, приехала, мол, с племянником по хозяйству
помочь.
— Жить на кладбище? — пролепетал Сенька, заметно
меняясь в лице.
— Да какое там кладбище, — отмахнулась Людмила
Федоровна. — Там лет тридцать как не хоронят. Теперь оно почти в центре
города. Да что я вам рассказываю, а то сами не знаете.
Кладбище это было мне хорошо знакомо. Прежде всего потому,
что у меня там похоронены дедушка с бабушкой. Но и без того оно было уникальным
в своем роде местом в городе. Там сохранились семейные склепы прошлого века, а
древнейшие надгробия датировались 1649 годом. За это время много известных
земляков сошло в могилу, на памятниках значились фамилии, которые когда-то
гремели на всю Россию. Кладбище было большим. Одно время возникла идея создать
здесь что-то вроде музея под открытым небом, но поначалу не было денег, а потом
желание поостыло, и все закончилось возведением новой ограды (старая
окончательно пришла в негодность). В самом центре кладбища возвышалась
белокаменная церковь восемнадцатого века. Говорят, славилась она когда-то
колокольным звоном. В советские времена в церкви устроили мастерскую по
изготовлению надгробий, но в последние годы в прессе появилось много публикаций
по поводу этой церкви, мастерской нашли более подходящее место, а колокола
вернули. Несмотря на то, что кладбище находилось в черте старого города,
посещали его редко, потому что, как верно заметила супруга участкового, там
давно уже никого не хоронили. Пожалуй, это действительно идеальное место для
наших целей: я остаюсь в городе, но ни одному человеку не придет в голову
искать меня там.
— Хорошо, — сказала я. — Если ваш племянник
возражать не будет, я согласна. Родионов кивнул и поднялся с пола.
— Пойду покажусь начальству. Я с тобой свяжусь, —
сказал он мне на прощание и ушел.
— Мне домой надо, — засуетилась я. — Вещи
собрать.
— С вещами придется обождать, — вздохнул Петрович
и почему-то перешел на шепот:
— Людмила Федоровна к тебе попозже сходит и все, что
надо, соберет, а я доставлю. А до вечера тебе из квартиры лучше не выходить…
Большие у меня опасения.
— Да что за опасения, Петрович? — не выдержала я.
— Как же, Дарья, дело нешуточное, вон Сашка говорит —
Интерпол и тот здесь. А если нешуточное, так лучше поаккуратнее. Ладно, садись
телевизор смотреть, а Люся пока к племяннику съездит, предупредит.
Людмила Федоровна начала поспешно собираться, а мы с Сенькой
в самом деле устроились возле телевизора и только тут сообразили, что нас мало,
в том смысле, что явно кого-то не хватает. Петрович кинулся к шкафу в прихожей,
мы за ним — открыли дверь и увидели, что Васька спит в обнимку с Кузей. Пес
приоткрыл глаза и посмотрел с сожалением: мол, что вы такое вытворяете?
— Извини, — смутилась я. Ваську решили перенести
на диван, но он тут же проснулся, вскочил на ноги и начал задавать вопросы.
Вопросов у него было много, а что ответить, я не знала, потому что сама толком
не понимала, что происходит. Вот от кого мы, к примеру, прячемся? То ли от Синего,
то ли от Колесникова…
— Отстань, Васька, — махнула я рукой. — Без
тебя тошно. Такую кашу заварили…
Где-то часа через два вернулась Людмила Федоровна, все это
время мы смотрели телевизор, Кузя вздыхал, а Петрович на цыпочках бродил от
окна к двери и прислушивался. Такая жизнь кого хочешь вгонит в тоску, я
косилась на мальчишек и прикидывала: может, стоит махнуть к сестре в пустыню?
Васька, натура деятельная, быстро заскучал в четырех стенах и наотрез отказался
не только от пустыни, но и от кладбища.
— Мне-то чего прятаться? — резонно рассуждал
он. — Меня никто не знает, и Синему, и дядьке этому на меня наплевать. Мы
с Кузей лучше во двор вернемся, авось чего приметим. Кузя у нас глазастый, да и
от меня толк есть. Ты мне составь описание Синего, мы в кое-каких местах
потолкаемся, глядишь, и отыщем его.
— Я тебе потолкаюсь, — разозлилась я. — Тебя
в лагерь для чего отправили? Чтобы ты отдыхал. Там питание трехразовое и
культурная программа. Вздумал по улицам таскаться. Никакого толку от этого нет,
только мне беспокойство, а ну как вас в самом деле черт сведет?
— Так в том-то и дело, что он меня не знает.
— В лагерь, — заявила я и ткнула пальцем куда-то в
угол, предполагая, что именно там он и находится.
— Ладно, Дарья, — поморщился Чугунок. — В
лагерь так в лагерь. Не ори только. Как начнешь орать, так у меня просто звон в
ушах. Вот мы все разбежимся, а как же Кузя?
