— От склепа? — не поверила я.
— Конечно. Один ключ, универсальный, подходит ко всем
замкам. Идем в дом.
Ключ висел в сенях, длинный штырь с зубчиками и большим
кольцом. Данила снял его с гвоздика, и мы направились к склепу Салтыковых,
стараясь не привлекать к себе внимания рабочих, Сенька шел первым по тропинке и
что-то громко декламировал, сбивая подобранной где-то палкой крапиву.
Прислушавшись, я разобрала следующее: «Мы идем ловить привидение, ля-ля, вот
сейчас мы его поймаем, и оно никого не будет пугать, трепещи, привидение, мы
идем». «Сенька нервничает», — подумала я и решила держаться к нему
поближе, мало ли что, он еще ребенок…Данила вставил ключ в замочную скважину и
без труда открыл дверь, ржавые петли заскрипели так, что зубы свело. Мы оказались
перед входом в подвал. Три ступеньки вели вниз.
— Ну? — вздохнула я. — Идем?
Сенька достал фонарик (признаться, о фонаре я от волнения
даже не подумала) и осветил ступени, а затем низкие своды из белого камня. Луч
скользнул по стене вниз, и тут стало ясно: это не склеп, а помещение перед ним,
выражаясь проще, что-то вроде предбанника. Сообразив, что ни гробов, ни костей
здесь не будет, я отважно спустилась вниз и осмотрелась. «Предбанник» выглядел
внушительно: квадратная комната примерно три на три метра, впереди еще одна
дверь. Я подошла ближе и убедилась, что кто-то проявил заботу о том, чтобы в
склеп нельзя было проникнуть: дверь была заварена со всех четырех сторон.
Человек сквозь такую дверь не пройдет, значит, искать надо в «предбаннике». В
углу виднелись какие-то ящики и коробка из-под телевизора. Отдав Сеньке фонарь,
чтобы светил, я принялась их обследовать. Данила Дьяконов сидел на ступеньке
возле распахнутой двери и насвистывал, а я подумала, что, если бы он убрался
оттуда, я бы вполне могла обойтись без фонаря. Открыла коробку и увидела
свернутое одеяло и подушку без наволочки, рядышком стояли древняя керосинка и
пластиковая бутылка, наполненная какой-то жидкостью, понюхав, я определила:
керосин. Нашлось еще кое-что: например, ковш и чайник с ручкой, перетянутой
изолентой, все это указывало на то, что в склепе не так давно обретало отнюдь
не привидение. Тут мое внимание привлекли ящики, сложенные у стены. Я
пригляделась повнимательнее и поняла: сооружение похоже на импровизированную
лестницу. Встала на нижний ящик, задрала голову и сказала Сеньке:
— Выключи фонарь.
Так и есть: слабый свет пробивался откуда-то сверху, я
поднялась выше, протянула руки, и свод потолка в этом месте легко подался, а я
увидела солнечный свет.
— Это доски, — сообщила я желающим услышать — свод
обвалился, и его прикрыли доской. Дыра довольно внушительная, взрослый человек
запросто пролезет, так что дверь ему без надобности.
— Ага, — отозвался Данила.
— Теперь понял, кто твой граф? Обыкновенный бомж, он то
живет здесь, то нет, наверное, у него есть место и получше, а исчезает
таинственно вот в эту самую дыру: Хоп — и нет его.
— Должно быть, так оно и есть, — согласился
Данила. — Будешь еще осматривать?
— Не буду, — отмахнулась я. — Ведь знала
прекрасно, все это глупые сказки…
Мы покинули склеп, Данила запер дверь и вдруг нахмурился:
взор его был обращен к могиле Турка, до которой отсюда было рукой подать.
— Они у меня дождутся, — неожиданно завопил он и
потряс кулаком. Сенька, подхватив свою палку, зашагал по тропинке, а мы двинулись
за ним.
Неподалеку от церкви, там, где сходились три аллеи, сидел
сгорбившись человек в чем-то коричневом и невероятно грязном. Он разглядывал
асфальт у своих ног и раскачивался, увеличивая амплитуду, и казалось, что
вот-вот он непременно свалится со своего ящика.
— Новый нищий, — сообщил Данила. —
Глухонемой.
Мы поравнялись с нищим, он поднял голову и посмотрел на нас,
а я поморщилась: даже Чугунок, возвращаясь домой после дневных странствий, не
был столь чумаз. Такое впечатление, что мужик не мылся лет двадцать, а время,
свободное от сидения на ящике, проводил в навозной куче. Он протянул руку,
что-то невнятно мыча, и я увидела омерзительную язву на тыльной стороне ладони.
Сенька испуганно сунул нищему рубль, тот опять замычал, а мы зашагали дальше.
— Что скажешь? — хмыкнул Данила.
— Вид у него точно у блаженного из фильма об Иоанне
Грозном, а язва эта… просто мерзость.
— Вот и я бате сказал… жулик из жуликов, по морде
видно.
Не знаю, что видел Данила, я ничего, кроме грязи, разглядеть
не успела, но нищий мне показался ужасно подозрительным своей театральностью.
— Так он сегодня появился? — спросила я.
— Ага. С утра пораньше. Заступил, так сказать, на пост.
Я замерла, пытаясь вспомнить: что такое пришло мне в голову
и мгновенно исчезло… Нищий на посту… а Турка, непонятно почему, в закрытом
гробу хоронили.
— Что-то тут не так, — сказал а я вторично в этот
день.
То же самое я повторила вечером, когда появился Родионов.
— Почему Турка в закрытом гробу хоронили? —
напустилась я на него.
— Так братья решили. Говорят, заморозку сделали не
правильно, Коля ночь дома стоял и малость того… а день сегодня жаркий, тридцать
два в тени. Решили, что он своим внешним видом испортит людям праздник, вот и
простились дома, а здесь крышку снимать не стали. Что не так?
— Все так, только подозрительно… Сегодня с утра склеп
Салтыковых осматривала.
— Ну и как тебе склеп?
— Склеп как склеп, ничего особенного… там бомж живет. Я
вот что думаю: уволочь чужой героин — мероприятие опасное, и похитителю эта
затея может выйти боком. Вот если бы ты решил спрятать его до лучших времен,
какое бы место выбрал?
— Склеп, что ли? — фыркнул Сашка.
— Склеп тоже неплохо. Но можно еще надежнее. Там, где
никто искать не станет и где наркота пролежит полгода или даже год, пока все не
утрясется. И тогда Мороз, или кто там все это затеял, спокойненько извлечет ее
на свет божий и реализует. Наркота, как золото, надежное вложение капитала.
— Ну и?.. — хмыкнул Родионов.
— Подумай.
Он думал минут пять.
— Хочешь сказать… — начал он насмешливо, посмотрел на
меня и замолчал.
— Хочу, — кивнула я. — Надо вырыть гроб Турка
и проверить. Только и всего.
— И кто его вырывать будет? — насторожился Сашка.
— Милиция, разумеется, — обиделась я. —
Кажется, это называется эксгумация.
