— Чего ты разозлилась? — бубнил он. — На мои
слова обижаться нечего. Беда с этим Упырем, как о нем заговорим, так
обязательно разругаемся. Сажать его надо, вот что хошь со мной делай, а его
место в тюрьме.
Андрей Петрович с совершенно ошарашенным видом догнал нас и
пробормотал испуганно:
— Мы ж поговорить хотели, о ситуации… наметить
мероприятия… вы, как активисты…
— Да разве с ней говорить можно, коли вожжа под хвост
попала, — рассвирепел бывший участковый. — Вон несется, точно
угорелая, а у меня колено…
В этот момент я замерла как вкопанная, ибо в голову мне
пришла одна идея. Пока я ее обдумывала, Петрович с Андреем смогли меня догнать.
Бывший участковый запыхался, физиономия его алела более обыкновенного, а в
целом выглядел он совершенно несчастным, впрочем, вид нынешнего оптимизма тоже
не внушал.
— Ну, чего ты? — отдышавшись, спросил Петрович.
— Я вроде утюг забыла выключить, — пробормотала я.
— Так я и поверил. Говори, чего задумала? Покачав
головой, я вздохнула:
— Упырь гаденыш, но не в тюрьму же его сажать. Отец в
тюрьме сгинул, мать запойная, с пяти лет парень на улице, и, если серьезно,
ничего особенно подлого он еще сделать не успел., .
— Ага. Давай подождем, пока он кого-нибудь зарежет…
— Петрович, собрание окончено, у меня дома утюг.
На рысях я устремилась к родному подъезду, слыша, как бывший
участковый кричит вдогонку:
— Все ты врешь… утюг. Упыря сажать надо… Сажать,
слышишь, что говорю?
— Сажать, сажать, заладил, — проворчала я. Мы
вошли в квартиру, пес отправился в кухню, а я осторожно заглянула в маленькую
комнату, убедилась, что Сенька все еще спит, после чего присоединилась к Кузе.
Тот сидел возле холодильника и пожирал его взглядом. — Сосисок нет, —
сообщила я. — Могу сделать тебе бутерброд с маслом.
Кузя, натура неприхотливая, согласился и на бутерброд. Мы
малость перекусили в молчании (Кузя к своему питанию относился серьезно и во
время приема пищи болтовни не терпел).
— Что ж, — сказала я, когда по окончании трапезы
убирала со стола, а Кузя довольно облизывался, — Петрович прав: на поверку
оказалось, что я… Ладно, чего я тебе объясняю, ты и так все знаешь. На Упыря
мои слова не действуют, придется брать на вооружение запрещенный прием. Это мне
не по душе, но кровные узы, и все такое… Ты меня слушаешь? — нахмурилась
я, заметив, что Кузя вновь уставился на холодильник. — Между прочим, тебе
худеть надо… — Эта мысль псу не понравилась, он оторвал взгляд от холодильника
и преданно уставился мне в глаза. — Придется нам малость поработать. Для
начала понаблюдать за Упырем и попробовать прижать его к стенке.
И мы пошли наблюдать за Упырем, то есть отправились все в
тот же парк и битых два часа просидели в кустах по соседству с беседкой. Упырь
с дружками, судя по всему, собирался встретить в парке свое пятидесятилетие, по
крайней мере за два часа он никуда не отлучался и даже с лавки поднялся лишь
однажды, чтобы справить нужду тут же возле скамейки, прямо себе под ноги.
Просидев два часа, понаблюдав и послушав, о чем говорит Упырь с дружками, я
пришла к выводу, что жизнь у него до того тоскливая, что тут не только
посереешь и заостришься ушами, но и вовсе с катушек съедешь. Я представила, что
он вот так день за днем сидит в этой беседке, пьет пиво, матерится, пытается
исполнить песню, в которой знает два куплета, да и те перевирает, а потом идет
домой, где в грязной комнате с давно не мытыми окнами без занавесок нет даже
телевизора, и Упыря мне стало жалко. Но я тут же вспомнила о пострадавшем племяннике
и строго-настрого запретила себе отвлекаться на вопросы Упыриного воспитания.
Моя задача исключительно проста: прижать этого несовершеннолетнего хулигана к
стенке и заставить вернуть фотографию Сенъкиной девушки, а над педагогикой
можно поломать голову и позднее. Было уже семь часов вечера, Сенька наверняка
проснулся и хочет есть, а у меня ужин не готов… Ладно, он вполне способен
поджарить яйца и сделать салат из помидоров… Упырь сидит как приклеенный, в
конце концов, и ему пора проголодаться. Точно услышав мои мысли, Серега Клюквин
вдруг поднялся и сказал, лениво потягиваясь:
— Пойду пожрать куда-нибудь…
— Сегодня в «Торнадо» ночная дискотека.
Заглянем? — спросил парнишка с гитарой. Крупный подросток со свежим шрамом
на подбородке сплюнул и сообщил:
— Там теперь охрана…
— Подумаешь.
— Говорю, там охрана. Два амбала, кулаки как гири.
Вован вчера сунулся, так они его враз завернули…
— Откуда охрана? — проявил интерес Упырь.
— Почем я знаю?
— Значит, накрылась дискотека, — вздохнул
гитарист.
— Это мы еще посмотрим, — процедил Упырь и зашагал
в сторону аллеи.
— Где встречаемся? — крикнул вдогонку мордастый.
— Где обычно, — ответил Упырь, не оборачиваясь. Мы
с Кузей выбрались из кустов и пристроились за ним на значительном расстоянии.
Впрочем, предосторожность оказалась совершенно излишней.
Упырь ни разу не оглянулся. Очень скоро стало ясно, что направляется он в
универсам, расположенный в трех кварталах от парка. Само собой, мы с Кузей, все
еще держась на почтительном расстоянии от объекта, направились туда же. Возле
самых дверей я притормозила, прикидывая, стоит ли входить в магазин или лучше
дождаться Упыря здесь. В конце концов мы вошли и уперлись взглядом в красочно
оформленное предупреждение на стене: «Вход в магазин с животными строго
воспрещен». Кузя загрустил, а я пожала плечами.
— Сиди здесь, — сказал а я. — Упыря ни в коем
случае не выпускай. Если мы сегодня дело завалим, он станет осторожнее и
поймать его с поличным будет нелегко.
Кузя занял позицию возле двери, а я прошла в торговый зал,
ненавязчиво оглядываясь. Упыря нигде не было видно. Делая вид, что очень
интересуюсь соком, я не спеша продвигалась вдоль лотков, продолжая поглядывать
по сторонам, и наконец заметила Упыря — он был в отделе мясной продукции. Так
же, как и я, он огляделся и с виртуозностью фокусника, подхватив ветчину в
упаковке, сунул ее в карман широких штанов.
— Очень хорошо, — удовлетворенно кивнула я и
торопливо отошла в сторону, чтобы Клюквин, не дай бог, меня не заметил.
