Презрительно фыркнув, я открыла дверь, включила фонарь,
сделала несколько шагов и замерла с открытым ртом — прямо передо мной стоял
гроб: добротный, полированный, с бронзовыми ручками. Если мне не изменяет
память, именно в таком хоронили Турка.
— Святые угодники, — пролепетала я. Дьяконов,
который вошел в склеп следом за мной, торопливо перекрестился.
— Вот он, значит, где, — сказал он, тараща
глаза. — А они его там искали. А он и не там вовсе, а здесь… А чего это он
здесь, а, Дарья?
— Бегом в милицию! — рявкнула я. — Нет, лучше
звони Колесникову, я телефон дам. И пока от него не приедут, никому ни слова. В
гробу может быть… что-то ценное, — выдохнула я. Данила ошарашенно
попятился из склепа, я выскочила следом, заперла дверь и испуганно
огляделась. — Ну что ты стоишь как пень? — накинулась я на
Дьяконова. — Беги быстрее и помалкивай.
Данила что есть духу побежал к центральной аллее, а я прижалась
к железной двери спиной, держа в одной руке фонарик, в другой — тяжеленный
ключ. Потом немного подумала и придвинула ногой поближе к себе здоровенный
булыжник. Все время до появления милиции я не чувствовала покоя, больше всего
на свете боялась, что проклятый гроб возьмет да и исчезнет. Хорошо же я буду
выглядеть! Надо отдать должное Колесникову, он со своими ребятами появился в
рекордно короткие сроки. Приметив его фигуру между надгробий, я открыла дверь и
на всякий случай заглянула в склеп: гроб не испарился, я с облегчением
вздохнула и уже гораздо спокойнее стала поджидать Колесникова.
— Что ты здесь делаешь? — выпучил он глаза, едва
увидел меня.
— Сторожу, чтоб он опять не смылся.
— Кто?
— Гроб, естественно. Он вон там. — Я распахнула
дверь и ткнула в темноту пальцем, одумалась и включила фонарь. Колесников
уставился на гроб, потом перевел взгляд на меня и опять спросил:
— Что ты делаешь на кладбище?
— Говорю же…
— Не сейчас делаешь, а вообще? — неизвестно чему
разозлился он.
— А-а… местный священник мой родственник, дальний… я
провожу у него свой отпуск.
— Черт-те что, — рявкнул Виктор Васильевич и вошел
в склеп. А я так и не поняла, что он имел в виду.
Я устроилась на скамеечке неподалеку. Данила, не замедливший
явиться, устроился рядом и начал вздыхать.
— Чего ты все охаешь? — не выдержала я. —
Лучше скажи, где мальчишки?
— Какие мальчишки? — встрепенулся он, но под моим
взглядом быстро сник и вновь принялся вздыхать. Через несколько минут из склепа
вышел Колесников. Я кинулась к нему, ухватила за руку и спросила:
— Нашли?
— Нашли, — кивнул он.
— Героин?
— Турок.
— Как Турок? — не поверила я. — Что здесь
Турок делает?
— Он ничего не делает, он просто лежит, как ему и
положено.
— Святые угодники… А как же героин? Неужто ничего не
нашли?
— Ничего, — покачал головой Колесников.
— Но если героина нет, зачем он сюда забрался?
— Кто?
— Турок, то есть гроб… то есть они вместе? —
Колесников закатил глаза, а потом отвернулся. — И что теперь? — не
унималась я. — Назад гроб положите?
— Куда?
— В могилу, естественно. Чего ему в чужом склепе
стоять?
— Вот что, Дарья. — Виктор схватил меня под руку и
зачем-то отвел в сторонку. — Тебе надо отдохнуть.
— Я в отпуске, — согласно кивнула я.
— Только псих отдыхает на кладбище, — повысил он
голос.
Я подумала, подумала, но соглашаться не спешила.
— Ну, не скажи… — заметила потом как бы между прочим.
Виктор нахмурился, не выпуская моей руки, и очень неохотно заговорил вновь:
— Что-то все это значит, понимаешь?
— Нет, — честно ответила я, глядя в его глаза и
изо всех сил напрягая свои извилины.
— Если он здесь, значит, это кому-то нужно, —
продолжил Виктор. — Поэтому лучше все оставить как есть. А мы посмотрим,
что из этого выйдет. О находке молчок… Кто еще знает, что гроб в склепе?
— Данила. — Услышав свое имя, тот поднялся со
скамейки и зачем-то поклонился. Колесников подошел к нему, о чем-то пошептался
и вернулся ко мне.
— Полное молчание, — заявил он таинственно. Я
кивнула, боясь, что, чего доброго, грохнусь в обморок — так я волновалась.
Мы пошли по аллее, Виктор извлек из кармана фотографию,
точнее не саму фотографию, а ксерокопию, протянул ее мне, а я замерла как
вкопанная: с фотографии на меня смотрел Синий собственной персоной. Колесников,
понаблюдав за произведенным эффектом, спросил:
— Узнаешь?
— Конечно. Это Синий пиджак. Так вы его нашли?
— Не совсем. Мы активно интересовались связями хозяев
дома, в подвале которого тебя держал Синий, и обнаружили кое-что интересное.
Племянницу хозяев, в прошлом наркоманку, дважды видели в компании молодого человека,
которого она называла Котя. Удалось установить, что это некий Котеночкин
Валентин Петрович. Вот его-то ты и видишь на этой фотографии.
— Это Синий, — перешла я на трагический
шепот. — Его надо немедленно арестовать.
— К сожалению, это затруднительно. По месту прописки он
уже неделю не появлялся. Подруга не знает, где он в настоящее время. Объявлен
розыск…
«Ничего они не найдут, — неожиданно зло подумала
я. — Героин проворонили, и Синего проворонят». Занятая этими мыслями, я
совершенно не слушала Колесникова, а потом, не скрывая сарказма, заявила:
— Ты б сказал своему человеку, чтобы он руки вымыл. Его
язвы ни на что не похожи. Это смешно, в конце концов.
— Какие язвы? — обалдел Виктор.
— Те, что у него на ладонях… поддельные. К тому же
нищий с сотовым никуда не годится.
— Какой нищий? — вытаращил он глаза, а я
испугалась.
— Разве не ваш человек бродит по кладбищу, изображая
глухонемого?
