— Истинно так, Дарья, о чем сожалею и лью горькие мои
слезы. Возвращаясь из гастронома, я и заметил подозрительную личность и
устремился за ней. Но личность эта, достигнув склепа господ Плодомасовых, вдруг
чудесным образом испарилась… А сразу после этого кто-то мне по башке — тресь! —
и я в отключке. А бутылку рядом со мной не нашли?
— Нет.
— Значит, этот гад забрал…
— Ох, что делается, — запричитала Пелагея. —
За бутылку водки готовы человека угробить.
— Портвейна, — подняв палец, поправил Дьяконов, из
чего я заключила, что таинственную личность он повстречал в свой второй, а
может, и третий в ту ночь поход.
Пока мы все это выясняли, приехала «Скорая». Молодая
женщина-врач, осмотрев голову Данилы, появилась в кухне и заверила нас, что до
отпевания еще далеко. Отец Сергей приблизился к ней и с выражением крайнего
смущения на лице попросил:
— Не могли бы вы, голубушка, его немного припугнуть?
Ведь ежели ему сейчас сказать, что ничего у него, слава господу, сотрясения там
или еще какой неприятности нет, так он уже к вечеру начнет куролесить. А для
здоровья его физического и душевного будет много лучше, если он пару деньков в
постели полежит и о душе своей грешной подумает.
Женщина с улыбкой согласилась и, сказав: «О душе всегда
полезно подумать», — отправилась к Даниле, побыла у него минуты две и
уехала. Отец Сергей перекрестился, опустившись на колени перед иконой, а я
пошла взглянуть на Дьяконова. Не знаю, что ему сказала врач, но выглядел он, по
меткому определению батюшки, «сокрушенным».Невинная хитрость отца Сергея
вызвала самые неожиданные последствия. Дьяконов лежал тихий, точно к чему-то
готовился, затем призвал к себе батюшку и торжественно произнес:
— Хочу исповедаться.
Я удалилась в свою комнату и, распахнув окно, принялась
вертеть головой с намерением обнаружить племянника. Он сидел на лужайке перед
домом и вслух читал «Бесов». Единственным его слушателем был Кузя, с видом
величайшего внимания он взирал на Сеньку и время от времени кивал головой,
точно с чем-то соглашаясь.
— Сумасшедший дом, — зажмурившись на мгновение,
произнесла я, вздохнула и устроилась в кресле возле окна, твердо решив не дать
Сеньке ни одного шанса смыться, и тут услышала душераздирающий вопль,
подскочила и опрометью кинулась из комнаты.
Вопли раздавались из комнаты Данилы, но вовсе не его голос
причитал, а батюшкин:
— Да как же ты мог, безбожник, мертвое тело из земли
вырыть? Да знаешь ли ты, что это есть грех, который приведет душу твою
заблудшую прямой дорогой в ад?
Я припала ухом к двери, боясь что-нибудь пропустить, и даже
дверку слегка приоткрыла. Отец Сергей то крестился, то отмахивался от Данилы,
точно от нечистой силы, а я, глядя на это, вспомнила, как Дьяконов клялся, что
отвадит бандитов от нашего кладбища.
— Антихрист! — рявкнул батюшка и в сердцах плюнул,
а Данила, забыв про то, что полчаса назад собирался отдать богу душу, вдруг
вскочил и ломанулся в открытое окно. — Вернись, — охнул батюшка, но
Данилы и след простыл.
Я же подумала о племянничке и бросилась на улицу, но
беспокоилась я напрасно: проводив взглядом улепетывавшего Дьяконова, Сенька
продолжил чтение, Кузя беспокойно завозился, завидев меня, но голос подать не
рискнул.
— Мертвое тело… — начала я, обращаясь к
племянничку, — тьфу… Турка, Данила вырыл? — Сенька нахмурился, с
особым усердием уставившись в книгу, но я ее захлопнула и положила
рядом. — Он батюшке исповедался, боялся, что помрет. Так это он гроб в
склеп перетащил?
— Он, — кивнул Сенька, пряча глаза.
— Зачем?
— Он говорит, не по рангу бандюкам с князьями да
графьями…
— Что он говорит, мне известно. Ну, утащил он гроб, и
что?
— Позвонил Морозу, — вздохнул племянничек.
— Как позвонил? Откуда номер?
— Васька у соседей телефонный справочник свистнул, в
нем и нашли. Там три Мороза, второй наш оказался.
— Так… У Данилы ума нет вообще. Он весь свой ум пропил,
а ты, неужто ты тоже мертвое тело перетаскивал?
— Не-а, мы думали, он шутит, когда сказал, что Турка
вырыл. А он правда вырыл.
— Завтра же в пустыню, — начала я, но только рукой
махнула. — Где Упырь с Васькой?
— Их нет на кладбище, тебя испугались, говорят, с Кузей
ты их сразу отыщешь. Они у нас дома скрываются.
— В моей квартире? — держась за сердце, уточнила
я.
— Ага, — вздохнул Сенька.
— А ключ?.. Ну, племянничек… — Погрозив Сеньке и Кузе
кулаком, я скрылась в доме, выпила три чашки чаю и хотела звонить Родионову, но
передумала: неизвестно, как в милиции отнесутся к Даниловым шуткам. А ну как за
выкапывание гробов специальная статья есть? В Уголовном кодексе я не сильна, и
лучше мне в него не лезть.
Родионов сам явился ближе к вечеру и сообщил, понизив голос
до шепота:
— Вторым трупом заинтересовались… Слышал краем уха —
будет эксгумация.
— Слышал, — передразнила я. — Да у вас
полкладбища вынесут, а вы и не заметите.
— Я-то здесь при чем? — разозлился Сашка. —
Мое дело убийцу искать, так и то по рукам дали: не велели беспокоиться: мол,
без вас найдутся люди, сделают все в лучшем виде.
— А когда эксгумация будет? — нахмурилась я.
— Должно быть, завтра, — пожал плечами Родионов и
неожиданно заявил:
— Нечего тебе здесь делать. Ехала бы в самом деле в
Анапу…
— В Анапу… не могу я отсюда уехать, должен кто-то гроб
сторожить. — Родионов с беспокойством посмотрел мне в глаза, а я поспешно
отвернулась.
Пелагея отправилась домой, а с ней и Сашка, пообещав
подвезти ее. Сенька находился под домашним арестом, а батюшка беспокоился за
Дьяконова.
— Что-то Данилы не видно, — вздыхал он. —
Неужто опять сорвался? Надо было с ним помягче… Но ведь грех-то какой? Мертвое
тело из земли вырывать. — Батюшкино беспокойство только нарастало.
Несколько раз он выходил на крыльцо и звал:
— Данила… — И, не получив ответа, опять вздыхал. —
Как бы чего не вышло, — приговаривал он при этом.
