— Ничего не понимаю, — сказал Хью. — Как я мог не заметить ее вчера? Был прямо внизу и не видел.
— Никто из нас не видел, — ответил рейнджер. — Возможно, они попытались самостоятельно эвакуироваться после наступления темноты. Возможно, у них стряслась еще одна беда.
Кто-то щелкнул выключателем мегафона и под стеной прогремел голос:
— Кэсс! Анди! Кьюба! — Не два, а три имени.
Только тут Хью с изумлением понял, что все еще не известно, чье же тело он нашел вчера. Мегафон много раз повторял унылый перечень — три отчетливых коротких слова.
— Днем по лугу будет не пройти, — сказал рейнджер. — Один труп пропал, второй висит на веревке. Стервятники из реалити-шоу слетаются на такие вещи, как мухи на дерьмо.
Хью перевел взгляд на Рэйчел и увидел, что ее лицо окаменело от гнева.
— Как скоро вы сможете добраться до нее? — спросил Хью.
Он знал, что администрация парка будет действовать со всей возможной быстротой не только для поддержания своей репутации, но и из истинно гуманных побуждений. На Айгере произошел получивший печальную известность случай, когда погибший немецкий альпинист провисел в недоступном месте почти год. Но известным этот случай стал лишь потому, что произошел в таком людном месте. Высочайшие пики, особенно Эверест, очень походили на оставшиеся без присмотра кладбища — целые трупы и оторванные части валялись повсюду, со всех сторон горы. В одной экспедиции Хью видел, как альпинисты из полудюжины стран шли мимо мертвого француза, сидевшего, как на троне, в куске идеально прозрачного льда рядом с тропой. Он находился там так давно, что превратился в ориентир. На тех высотах, чтобы похоронить кого бы то ни было, требовалось слишком много времени и сил, поэтому погребения удостаивались лишь те, кто так или иначе попадал в низины. Обычно это случалось через много лет после смерти.
— Одна команда уже находится на пути к вершине, — сказал рейнджер. — Они шли всю ночь. Что бы ни случилось, Огастин должен спуститься к ней еще до вечера.
— Тот человек, с которым вы разговаривали вчера вечером? — осведомилась Рэйчел.
Хью обдумывал ситуацию. Тени позволяли определить, на каком расстоянии от стены находилось тело. По его прикидке, футов десять. Но над провалом Глаза каменная бровь выдавалась еще дальше. Даже если Огастину удастся спуститься именно там, где нужно, тело окажется на расстоянии в двадцать, а то и тридцать футов от него.
— Это будет та еще задачка, — заметил он.
— Огастин лучший из всех, кто у нас есть, — ответил рейнджер. — А мы тем временем будем продолжать поиски на равнине. Похоже, это долгая история. Тут повсюду ниши и расщелины, а у нас не так уж много сил. После одиннадцатого сентября половину йосемитских рейнджеров отозвали для охраны дамб и мостов.
Это было не слишком замаскированным предложением присоединиться к ним. Но Хью заметил, что еще во время разговора впадина на подбородке Льюиса, из-за которой друзья, желая польстить, говорили, что он похож на Керка Дугласа, становится все заметнее и заметнее. Он не согласился бы на это. Хью вернул бинокль владельцу.
— Мы будем смотреть с горы во все глаза, — сказал он.
Рейнджер не стал уговаривать.
— И то ладно.
— Сезон уже почти закончился, — объяснил Льюис. — Каждый день на счету.
— Всегда есть следующий сезон, — возразил рейнджер.
— Нет, у нас его нет, — сказал Льюис.
— О, они не пройдут свой маршрут, — сказала Рэйчел рейнджеру. — Но сначала они должны под трубы и барабаны выйти на него, чтобы потешить свою гордость. А потом они быстренько спустятся. И смоются через лес, чтобы никто их не заметил.
Рейнджер улыбнулся было ее язвительной шутке, но тут же понял, что она говорит совершенно серьезно. Несколько секунд никто не издавал ни звука. Лишь генератор ревел, изливая свет в темноту.
— Вы будете совсем рядом с вертикалью работы спасательной команды, — нарушил наконец молчание рейнджер. — Так что не забывайте поглядывать вверх.
Они направились обратно к арендованному автомобилю Рэйчел. Она пребывала в состоянии тихой ярости.
— Вы что же, действительно не хотите помочь? Вы совсем выжили из ума. — Она еле сдерживалась, чтобы не сорваться на крик. — Это же могли быть ваши дочери.
— Рэйчел, — сказал Хью. — Если бы существовала хоть какая-то вероятность, что кто-то жив, мы присоединились бы к спасателям прямо сейчас. Но ты же сама все видела. Для них все кончено.
Она кинула на него яростный взгляд. Это он, а не Льюис был предателем. Прошлой ночью она дала ему шанс. Он мог бы выбрать романтическое бегство. А вместо этого отправился на смерть. Ее била дрожь.
— Это настолько омерзительно, что я даже передать не могу.
Хью хотел, чтобы отношения между ними вновь стали нормальными, ему хотелось получить ее благословение или просто услышать пожелание доброго пути. Но этого не могло случиться. Он испытал мгновенный приступ паники, старый кошмар, король ящериц был готов явиться к нему из пустыни. Ты потеряешь ее навсегда. Пойдет ли он на это?
Он заставил себя дышать нормально. Ты должен идти вперед. Именно поэтому он и приехал сюда, а не как Льюис, желающий вернуться в прошлое. Разыскивать мертвецов… Он был не в силах вновь заниматься этим.
А Льюис был готов передумать. Он увидел возможность восстановить отношения с ней или, вернее, решил, что увидел.
— Я мог бы остаться, если это так много значит для тебя, — сказал он.
Рэйчел ткнула рукой в сторону Эль-Кэпа.
— Идите, — сказала она, — чтоб глаза мои вас не видели.
Хью вскинул свой рюкзачок на одно плечо и отстранился, чтобы позволить Льюису попрощаться с женой. Но она без лишних слов села в автомобиль, захлопнула дверь и оставила их на дороге.
7
Это может показаться очень странным, но туристы никогда не углубляются в лесную полосу, отделяющую дорогу от Эль-Кэпа. Они всегда останавливают автомобили, вынимают корзины с припасами для пикников, расставляют стулья и располагаются с видеокамерами и биноклями на дальней, безопасной стороне дороги, даже не подозревая, что полоска леса, отделяющая один мир от другого, еле-еле достигает в ширину четверти мили. Деревья служат нейтральной пограничной полосой.
В солнечные дни толпа могла ждать часами, чтобы увидеть выход альпинистов на маршрут, словно они воины, уходящие в бой. Герои, как правило, держались обособленно от публики, как будто правом пойти туда обладали лишь потерянные и разочаровавшиеся души, и это мнение не было полностью ошибочным. Обвешанные мотками веревок, с покрытыми толстыми струпьями суставами и глазами старинных конкистадоров, вооруженных крестами и мечами, эти мужчины, а теперь и женщины, служившие большим стенам, были либо избранными, либо проклятыми. Они были коммандос, помешанными на поэзии, отбросами психологических факультетов и Галлахадами рок-н-ролла. И каждый из них стремился проверить свою смелость чудовищной мощью и коварством Эль-Кэпа.
