Пока она висела на веревке, птицы успели выклевать глаза. Изо рта торчал язык, превратившийся в разбухший кусок потемневшего мяса. Огастин задохнулся от ужаса. От красоты ничего не осталось. Его возлюбленная превратилась в отвратительное чудовище.
Он отшатнулся от головы и врезался в Хью. Тот сорвался. Веревка натянулась, камень затрещал, что-то откуда-то вырвалось. Мужчины полетели вниз.
Их падение прекратилось на средней платформе. Хью тяжело рухнул на спину Огастина. Тугая мембрана полотнища, к счастью, не порвалась, но каркас все же не выдержал. Платформа сложилась, как челюсти капкана, и альпинисты оказались в мешке. Хью запутался в веревке Огастина и пытался освободиться, рыча сквозь зубы.
На этом кошмар не кончился. Связанные между собой платформы раскачивались, дергались, колотились о стены. Металл скрежетал о камень. Хью выбирался из ловушки, стараясь не слишком сотрясать ненадежное сооружение. Он был уверен, что сейчас весь лагерь сорвется с креплений и ненадежные плоты уплывут в воздушный океан. Нет, только не это, думал он, сражаясь с барахлом и подступающей паникой. Вся эта история с самого начала не имела к нему никакого отношения. Ровно никакого.
— Мое плечо, — выл Огастин. — Иисус, да заткните же ее кто-нибудь!
Хью наполовину выбрался из западни. Полумертвая женщина вопила наверху, как баньши
[30]
из древней легенды. Он хватался за ремни, веревки, мешок со снаряжением — за что угодно.
«Кабан» тут же выскользнул из его пальцев и пополз вниз. Ладно, сейчас не до него. Хью дотянулся до стены. Не глядя, ухватился за что-то. Поставил ноги на камень.
Впрочем, бедлам начал понемногу успокаиваться. Сломанная платформа почти перестала раскачиваться. Верхняя остановилась совсем. Опасная болтанка подвесной системы прекратилась.
Раздался приглушенный щелчок, Огастин визгливо вскрикнул — вывихнутое во время падения плечо само собой встало на место.
Тишину нарушал лишь птичий визг женщины. Боковой стержень средней платформы выскользнул из петель и полетел вниз, свистя, как флейта. И в ту же секунду женщина умолкла. Она изгнала дьяволов, нарушивших ее покой.
Огастин лежал на сломанной платформе, вытянувшись ничком. Оба альпиниста тяжело дышали. Хью закашлялся.
— Вы в своем уме? — сказал он, справившись с приступом. Он боялся и был страшно зол. — Вы хоть соображаете, что устроили?
— Она мертва, — отозвался Огастин.
— Одна мертва, а другая еще жива. — Хью говорил сухо, отрывисто.
Ему удалось быстро подавить свои эмоции. Главным для них сейчас была дисциплина. Хоть в сердце пустыни, хоть высоко над землей — самообладание являлось главным условием выживания.
Но Огастин шел наверх, движимый одной лишь надеждой. И постигший его удар был страшен.
— Это несправедливо, — сказал он.
— Вы о чем?
— Она и втянула Анди во всю эту чушь.
И именно Кьюба, виновная во всех бедах, выжила, — понял Хью.
— Анди сама втянула себя, — возразил Хью. — Никто не вынуждал ее. Она высоко поднялась и упала. А вы сейчас чуть не убили нас всех.
Огастин оскалил зубы.
Хью укрепился на ногах и принялся подвязывать сохранившиеся детали платформ. Безумие понемногу отступало.
— Как дикие звери, — проворчал он.
У женщины, оставшейся в живых вопреки всем шансам, было веское оправдание — одиночество и перенесенные мучения. Зато Огастину прощения не было. Хотя Хью все же был готов сделать и ему скидку: продолжительный безостановочный штурм Эль-Кэпа, и неоправдавшиеся надежды, и кошмарный вид его возлюбленной — вот что явилось причиной ужасной сцены, случившейся на верхней платформе.
— Все кончено, — сказал Огастин.
— Ничего не кончено, — резко ответил Хью. — У нас есть дело, которое необходимо довести до конца.
Огастин застонал.
— Вы уже не раз это делали, — продолжал Хью. — Мы позаботимся об обеих.
— Мне нужна аптечка, — заявил Огастин.
Хью посмотрел на него сверху вниз.
— Вы сильно пострадали?
Огастин так и лежал в мешке из нейлонового полотнища и сломанных перекладин.
— Там есть обезболивающие, — сказал он.
Дело плохо, подумал Хью. Теперь приходится спасать еще и спасателя. Все шло кувырком и шиворот-навыворот. Хью был здесь совершенно ни при чем. Это не было его восхождением. Это не было его спасательной операцией. И все же он оказался здесь и сейчас, не имея ни малейшего отношения ко всем этим бедам. С того мгновения, когда он нашел в лесу погибшую девушку, Эль-Кэп затягивал его, словно трясина, и чем выше он поднимался, тем глубже оказывался и тем темнее делалось вокруг.
— «Кабан» упал, — сказал он. — Там была вся наша вода и пища. И аптечка.
— И рация, — добавил Огастин.
Хью на секунду потерял дар речи.
— Нет, вы же несли рацию с собой.
— Я положил ее в мешок.
Хью подумал, что выдержать такой удар будет непросто. Выпрямившись, он схватился за якорь. Его голова почти упиралась в верхнюю платформу. Там, где сидела Кьюба в обнимку с трупом, пол прогибался. Но Огастин еще ни разу не произнес вслух имени уцелевшей альпинистки.
Необходимо трезво оценить ситуацию. Огастин ранен. Мертвая женщина ожила. Всех троих необходимо эвакуировать, а они, возможно, лишились радиосвязи.
Хью прикоснулся к веревке, к которой был привязан «кабан», и, к великому облегчению, почувствовал, что она натянута. Значит, надежда все еще сохранялась. Он принялся медленно выбирать веревку. Главное, чтобы мешок не зацепился за какой-нибудь выступ и не застрял в трещине.
Пока Хью вытаскивал снаряжение из пропасти, женщина, лежавшая на верхней платформе, ни разу не пошевелилась, даже не взглянула на него. По крайней мере, так ему казалось. Он был слишком сосредоточен на веревке и полагал, что шипящий звук производит баул, скользящий по камню. Потом он уловил отдельные звуки и решил, что это, вероятно, Огастин разговаривает сам с собой. Но, скосив глаза, он увидел, что Огастин лежит — уже на спине, — вперив взгляд в красный потолок, и прислушивается.
Хью замер и тоже услышал слова, которые шептала Кьюба.
— …В покое, — говорила она. — Мы знали, что вы придете.
Мы? Она бредила. Ссылалась на призраки своих погибших спутниц.
Потом он увидел, что Огастин слушает ее. Он выглядел совершенно изнемогшим. Вдруг его губы задвигались. Ответ тоже оказался почти беззвучным.
— Она рассказала мне все, — продолжала шептать женщина. — Как ты это сделал. Бросил всех. И остался жив.
