— Прочистите мозги! — крикнул Хью. — Ее больше нет.
— Она здесь. Неужели вы не слышите ее?
— Послушайте меня. — Хью крепче вцепился в веревку. — Погибших уже не вернешь. Оставьте ее позади и идите вперед, не оглядываясь.
Огастин все так же лежал в своей паутине.
— Посмотрите вон туда, на Льюиса! — потребовал Хью. — Он рискует своей жизнью, чтобы спасти нас. Вставайте! Сделайте для себя хоть что-нибудь.
Огастин не пошевелился. Хью толкнул его коленом.
— Вы же спасатель. Вот и спасайте себя.
— Ничего не получится.
— Вы уже убили двоих, — сказал Хью. — Так не убивайте еще и нас.
Огастин вздрогнул. Хью нанес запрещенный удар.
— Возвращайтесь к живым, — продолжал убеждать Хью. — Нам необходима ваша помощь. Помогите нам.
Огастин наконец-то вступил в борьбу с веревками. Хью помог ему вынуть ноги из баула. Привалившись задом к скале, Огастин повернулся лицом к ветру.
Хью спустился еще ниже и в сторону. Чтобы сподручнее было ловить, он снял перчатки. Это место было гораздо удобнее. Отсюда он мог смотреть на носилки снизу вверх, и его не ослеплял луч прожектора.
Огастин наклонялся навстречу ветру, как аутфилдер, готовящийся совершить рывок в пустоте. Тревога Хью немного ослабела. В четыре руки они, конечно же, поймают груз. Можно считать, что они уже дома. Не бойтесь, я кайзер. Он ощутил почти эйфорический подъем. Больные разбегаются из психушки.
Льюис раскрутил мешок на конце каната и снова бросил. Груз, как ракета, устремился… в темноту. Льюис снова смотал канат, снова бросил и снова промахнулся. И снова терпеливо смотал веревку. И совершил еще одну попытку, и еще одну…
Хью почувствовал нечто, похожее на укус насекомого, потом еще и еще. В луче прожектора внезапно засверкала серебряная мишура. Начался дождь.
Еще когда буря только начиналась, он готов был молиться, чтобы она сразу разразилась снегопадом. Снег можно стряхнуть с одежды, с волос. Во время снегопада можно как-то выиграть время и спастись. При дожде все не так. В такую ночь, как эта, да еще если приморозит, дождь может убить.
Хью вытер глаза. Восхитительный сумасшедший кайзер так и не появился. Наступило время эпоса.
Льюис бросил канат. Вытянул и бросил опять. Каждый промах съедал по несколько минут.
Серебряные брызги разом, словно косяк рыбок, меняли направление, они летели то вниз, то вбок, то вверх. Крыша Глаза хоть как-то укрывала от дождя. Зато Льюис был беззащитен перед бурей, но оставался неукротимым. Он снова метнул бросательный конец.
Над Долиной сухо треснул и раскатился гром.
Хью словно парализовало. В воздухе сильно запахло озоном. Похоже, буре предстояло оказаться одной из тех, о которых вспоминают годами. Альпинисты — и потерпевшие бедствие, и спасатели — попали в лес из электрических деревьев, среди которых извивались смертоносные высоковольтные змеи. Он попытался найти глазами хоть одну молнию, но в сравнении с прожектором все прочие источники света казались жалкими.
Льюис между тем продолжал свое дело — бесстрашный, решительный, непокорный. Его, должно быть, вызвали по радио: он опустил груз, взял рацию, поднес к краю шлема, послушал и бросил устройство обратно в носилки. Его вызвали снова. Он опять взял рацию. Хью не нужно было слышать для того, чтобы точно знать, что говорил руководитель. Прежде всего помните о собственной безопасности. Их лагерь на вершине притягивал к себе молнии. Они хотели убраться оттуда. Спасательная операция завершилась.
Но Льюису удалось выторговать еще немного времени. Страхующие могли вытащить его лебедкой наверх, и он был бы бессилен этому помешать. Но носилки остались на месте. Льюис снова принялся сворачивать канат.
Хью решил было попытаться самому бросить веревку, прицепив к ней в качестве груза связку карабинов. Но, находясь возле самой стены, он не имел возможности раскрутить груз, а веревка была слишком тяжела, а ветер слишком силен.
Льюис снова промахнулся, теперь уже на целую милю. Прославленная Большая Обезьяна начала выбиваться из сил. Это было самое настоящее сумасшествие. Риск уже перешел все возможные пределы.
Волосы Хью промокли. Вода стекала на шею. Пальцы двигались с трудом. Зачем он сам себе дурит голову? Даже если им удастся поймать бросательный конец… они находятся на расстоянии высоты пятидесятиэтажного дома от вершины, в эпицентре бури. Нужно дать понять Льюису, чтобы он убирался, иначе он будет сражаться со стихией до Судного дня. Все должны разойтись по убежищам.
Хью проревел короткие слова:
— Луи! Уходи! Стоп! — Но ветер заткнул ему рот, и наружу вырвались не слова, а нечленораздельный вой.
Налетающие шквалы теперь уже затеняли прожектор. Яркий луч начал мигать. Глаз то появлялся во всех деталях, то погружался в полумрак. День — ночь — день — ночь.
Хью снова поднес ладонь ребром к горлу. Потом сделал характерный жест, как будто крутил диск телефона. Поднес к уху воображаемую трубку и указал наверх: звони туда, пускай вытаскивают.
Льюис помотал головой — нет. Он тщательно прицелился, опять промахнулся.
Резкий сладковатый запах озона между тем усиливался. Хью чувствовал покалывание во всем теле. По коже побежали мурашки. Он ощутил движение электрического тока в своих волосах, в позвоночнике. Боже! Он принялся поспешно выбрасывать все металлические вещи — запасные карабины, несколько пенни, случайно завалявшихся в кармане куртки.
Ему доводилось встречать людей, оставшихся в живых после удара молнии. Он видел страшные следы ожогов, слышал их невнятную речь. Только бы не стать вторым Джошуа, подумал он, с силой стиснув зубы.
Молния развернулась наверху, как огромный кусок бархата, окрасив край крыши сине-зеленым цветом.
Ни в одном из своих походов, ни в одних горах ему еще не случалось видеть в натуре огни святого Эльма. Он знал их лишь по известной главе «Моби Дика» и гравюрам, изображавшим альпинистов, стоящих на коленях перед пылающими крестами на вершинах гор. Не видел, а теперь довелось.
Электричество растекалось, словно огонь, медленно распространяющийся в парах рома. Широкая лента не спеша сомкнулась в кольцо, а затем поползла по камню вниз, уходя под крышу. Зрелище было удивительным. Светящееся пятно растекалось среди выступов и неровностей, никуда не торопясь, искало пути для своего расширения.
Хью поперхнулся дождевой водой, закашлялся и закрыл рот. Он не мог оторвать глаз от этого зрелища.
Из палатки появилась Кьюба. То ли действие транквилизатора постепенно проходило, то ли ее разбудил гром. Было видно, что силы вернулись к ней. Девушка стояла, непривязанная, на краю сотрясающейся платформы.
Огастин что-то пробормотал насчет того, что следует делать с ведьмами.
Призрачный огонь спускался все ниже по стене. Он дотянулся до одной из веревок устроенного Кьюбой якоря, и сразу вся паутина зажглась холодным синим светом. Девушка, как ребенок, протянула к нему руку.
