Было поздно предупреждать ее. Колдунья оказалась околдована. Зачарована. Хью молча смотрел, страшась того, что могло последовать. Сейчас тело девушки вспыхнет. Или взорвется. Или ее швырнет в пропасть.
Холодный свет перескочил на ее ладонь, и она подняла руку, словно держала факел над бездной. Прометей в спортивном топе.
Возможно, этот огонь обжигал. Ее рот открылся в крике. Хью не мог ее услышать, потому что небо орало намного громче. Огастин не лгал. В ветре звучало множество голосов. Фурии. Или духи мертвецов. Она присоединила свой голос к ним.
Хью устремился к ней вверх по веревке. Они слишком далеко забрались для того, чтобы позволить себе потерять ее. Она сделалась их музой.
Синий огонь угас. Девушка без сил опустилась на край самодельной палатки. Еще минута, и она соскользнет в бездну.
Хью буквально взлетел наверх мимо стоявшего в остолбенении Огастина. Из-под жумаров брызгала вода.
Ее рука перевесилась через край. Платформа дергалась под ветром, каждый раз сдвигая упавшую женщину на несколько дюймов — каждый раз освобождая себя от нескольких фунтов ее веса. Вот над краем появилась ее голова с развевающимися по ветру волосами.
Он бросился на нее, придавил к платформе. Или его бросило. Удар грома, как ему показалось, пришелся прямо по спине. Больше всего это походило на то, что кости начали плавиться. Он скрючился от сотрясения.
Ветер стих. Он не прекратился. Просто Хью оглох. Вероятно, от шока. Но тут же открыл глаза, вспомнил, где находится, и посмотрел вперед.
Льюис находился на прежнем месте, неподалеку от гирлянды бьющихся на ветру молитвенных флажков.
Его все еще трясло от удара электротока. Далеко запрокинув голову, оскалив зубы, он изо всех своих огромных сил вцепился в металлические носилки. Даже сквозь одежду было видно, как вздулись мышцы. Этим отчаянным напряжением он заставил мир еще секунду пробыть в неподвижности.
А затем ночь втянула его в себя и скрыла из вида. Еще через минуту он вернулся, неспешно пролетев по широкой дуге.
Тот, кто только что был сильным человеком, превратился в безвольную марионетку. Все, кто мог тянуть сверху эту куклу за ниточки, разбежались. Его руки и ноги болтались. Спина выгнулась. Голова свесилась набок. Он крутился в воздухе, неуклюже растопырившись, как будто никогда не выказывал чудеса ловкости на скальной стене, не читал стихов, не встречал восход солнца.
— Льюис… — пробормотал Хью.
Такого просто не могло случиться. Этот парень умер. Благородный дурак. Его самый дорогой друг.
Кьюба пошевелилась. Хью так и лежал, согнувшись, придавив ее к полу. Она заговорила. Он уловил голос, хотя в ушах стоял могучий звон.
— Что? — спросил он, отодвинувшись от женщины.
— Не бросай меня, Хью.
— Что мы наделали! — Возможно, он заорал на нее. Ему было трудно сообразить, что он делает.
Она подняла руки и обняла его.
— Не плачь, — сказала она ему в самое ухо. — Теперь ты со мной.
28
Почти сразу же после смерти Льюиса рейнджеры выключили большой прожектор. Команда спасателей, несомненно, драпанула с вершины — тут не до помощи погибающим, как бы уцелеть самим. Эль-Кэп опять погрузился в ночь.
Хью, все еще плохо соображавший после перенесенного потрясения, вслед за Кьюбой залез в палатку. Оказалось, что женщина, может быть, в поисках съестного или же просто в помутнении рассудка от действия наркотика вывалила все содержимое его рюкзака на пол. Хаос, подумал Хью, всюду хаос.
Край стенки его импровизированной палатки болтался на ветру и громко хлопал, словно палили из ружья. Развязанные шнурки все больше распускались. Их укрытие готово было развалиться.
Раскат грома целиком заполнил глубокий каньон. Каменная громада задрожала. Нужно отгородиться от бури, сказал себе Хью. Навести порядок. Начать все сначала. Прежде чем вновь зашнуровать палатку, он высунулся наружу, держа свой налобный фонарик в руке.
— Залезайте сюда! — крикнул он Огастину. На платформе было тесновато и вдвоем, но и трое все же уместились бы. — Оставьте ее и залезайте.
Но Огастин уже сноровисто прикручивал себя веревками около Анди. Засунув ноги в мешок из-под снаряжения, натянув на голову капюшон парки, повернувшись ногами навстречу ветру, он готов был вновь отправиться в плавание по потустороннему миру под парусами из двух гамаков.
Хью решил больше не приставать к нему. Огастин принял решение. Раз его возлюбленная не может присоединиться к нему, значит, он присоединится к ней. Их свадьба могла свершиться еще до рассвета.
Всматриваясь в темноту, Хью искал взглядом своего старого друга. Его оставили висеть вместе с носилками. Его удалось отыскать на самом пределе досягаемости луча фонарика. Льюис находился там, облаченный в блестевшие от дождевой воды шлем, куртку и белый непромокаемый жилет.
— Христос… — прошептал Хью, пытаясь уместить случившееся в рассудке.
Рэйчел, конечно же, находилась на лугу, среди рейнджеров, управлявших прожектором, занимая там почетное место как жена героя-добровольца. Ей, вероятно, дали бинокль, чтобы она могла все видеть, и большую теплую куртку с эмблемой спасательной службы для защиты от дождя, и стакан горячего кофе из термоса. Они приняли ее как свою. И она не могла не видеть удара молнии.
Начать жизнь снова. Но она однажды уже сделала это: выкинула Льюиса из своего сердца, бросив его на столь дорогих ему стенах. По какой-то причине — может быть, разомлев у камина или вдохновившись непоколебимой преданностью Огастина, — она решила вернуться и подобрать мужа. После чего сразу швырнула его в пасть бури в память о женщине, которая потеряла себя. Миром правит любовь — вот каким правилом они руководствовались. Хью почувствовал комок, подступивший к горлу. После случившегося на нее всей тяжестью обрушится чувство вины. Ее изумительная красота быстро увянет. Насколько лучше было бы, если бы она умела жить, не оглядываясь назад.
Ветер вновь унес Льюиса из поля зрения. В луче фонаря замелькали снежинки. Последним, что Хью увидел снаружи, было яростное биение молитвенных флагов. Истерика на веревке. Он поспешил зашнуровать стенку палатки.
Кьюба опять изменилась. Она сидела у каменной стены, вцепившись в страховочную петлю. Жрица или обезумевшая фурия, державшая в ладони огонь святого Эльма, теперь была охвачена ужасом. Несколько мгновений она побыла королевой мертвых, после чего превратилась в насмерть перепуганную, измученную жертву несчастного случая, чудом оставшуюся в живых.
— Я больше не могу, — проговорила она.
— Мы справимся, — заверил ее Хью.
— Она знает, что мы здесь. Слушай.
— Это всего лишь гром.
Стоит поддаться такому настроению, и будешь воспринимать каждый шторм как действие, направленное против тебя лично. Но эта буря казалась Хью настроенной особенно решительно. Ветер обшаривал Глаз с таким старанием, что было слышно, как погромыхивают сдвигаемые с места камни, словно куски гальки, перекатываемые течением по дну реки. Свободный конец веревки, как пастушеский кнут, хлестал по скале и по их палатке, а когда не попадал никуда, щелкал в воздухе. Внешний край платформы подскакивал. Если бы не крюки, которые он заколотил, чтобы держать углы, их уже разбило бы.
