Дарина так и застыла на месте, услышав слова, из которых было ясно, что до Карпа дошли сплетни о ее злополучном свидании с Назаром. Зная жестокую и мстительную натуру боярина, она теперь не сомневалась, что после свадебной ночи ее ждет сущий ад. Единственным способом уйти от расправы был обман, к которому ей предстояло прибегнуть, оставшись наедине с Карпом. Девушка понимала, что теперь все будет зависеть от ее ловкости и осторожности, ибо никто из близких не сможет ей помочь в решающую минуту.
Невеселым было венчание Дарины и Карпа. Боярин привез невесту и ее мать в дальнюю церковь, где правил службу не отец Епифаний, а новый и не знакомый боярыне священник. Он вел обряд торопливо, чуть сбиваясь, и Дарина поняла, что священник запуган или подкуплен Карпом.
Боярыня Ксения не присутствовала на венчании, так как все еще не могла прийти в себя после гибели младшего сына. Услышав о ее болезни, Дарина мысленно посочувствовала будущей свекрови: «Бедная женщина, она бы разболелась еще больше, если бы узнала, кто виноват в гибели Антона».
Оглянувшись на мать и встретившись с ее любящими глазами, девушка улыбнулась ей сквозь слезы. Сама же Ольга старалась не плакать, чтобы приободрить дочь, укрепить ее веру в собственные силы.
Мешочек с сонным зельем был спрятан у Дарины в потайном кармане возле пояса, и девушка время от времени незаметно дотрагивалась до него, как до спасительнойдраго-ценности. Сердце Дарины. бешено колотилось, а в глазах порой темнело от приступов дурноты, которые она старалась скрыть от всех, особенно от Карпа.
После венчания боярин повез новобрачную в свой дом, где началось свадебное веселье, больше похожее на грубый пьяный разгул. Да и сам пиршественный зал напоминал скорее темную придорожную корчму, нежели хоромы знатного боярина. Гости Карпа, опрокидывая в себя чаши с хмельным питьем, выкрикивали что-то непотребное и тискали служанок, разносивших еду и напитки. Среди гостей Дарина увидела Зиновия. Бывший послушник теперь был одет в добротный кафтан и походил на зажиточного купца. Дарина послала ему во взгляде все свое презрение, но предатель тут же отвернулся в сторону.
Карп сидел рядом с Дариной и, поглядывая на нее, вдруг с ухмылкой заметил:
— А ты что-то бледна. Месяц в родительском доме не пошел тебе на пользу. Надо было мне жениться сразу по приезде, а не ждать, когда ты подправишься. Ну, развеселись, не позорь меня перед гостями своим унылым видом. Или, может, хочешь послушать музыку, посмотреть танцы?
Боярин встал, хлопнул в ладоши, и скоро в зале появились какие-то женщины причудливого вида, похожие на гулящих девок, и начались пляски. К шуму голосов и смеху присоединился топот ног и звуки однообразной музыки.
Ольга сидела на краю стола, брезгливо отодвинувшись от еды и напитков, и не сводила с дочери тревожного взгляда. Дарина тоже ничего не ела, борясь с тошнотой, которую вызывало в ней зрелище разнузданного веселья, а также запах пота, исходивший от пляшущих гостей. Краем глаза она следила за Карпом и с удовлетворением отмечала, что в пьянстве он не отстает от гостей и скоро напьется до беспамятства, а значит, его легче будет обмануть, подсыпав сонное зелье. Дарина снова коснулась рукой потайного мешочка на поясе.
Когда шум и топот пьяных гостей стали уж совсем невыносимы, на пороге зала вдруг появилась боярыня Ксения. Прямая и бледная, она остановилась удвери и что-то крикнула, но ее никто не услышал. И тут случилось неожиданное: Ксения схватила факел со стены и швырнула его прямо в середину толпы, которая клубилась и шумела посреди зала.
Послышался женский визг и мужские проклятия; те, кого достал огонь, принялись хлопать себя и кататься по полу, сбивая пламя. Наконец все смолкли и с удивлением уставились на боярыню. Карп вскочил с места и, выпучив глаза на мать, крикнул:
— Ты что, с ума сошла?
Ксения неожиданно звучным голосом ответила:
— Это ты сошел с ума, мой сын, если можешь так непотребно веселиться, когда еще двух месяцев не прошло после гибели твоего брата!
— Не забывай, матушка, что сегодня моя свадьба, — почти угрожающе произнес Карп. — А на свадьбе надо веселиться. Я тоже скорблю об Антоне, но молча, про себя, чтобы не печалить своих гостей. А ты, чем упрекать и браниться, лучше бы поприветствовала меня и мою молодую жену!
Ксения подошла к Дарине и поцеловала ее в лоб, потом, грустно улыбнувшись, обменялась поклонами с Ольгой и, ни слова не говоря, удалилась.
После ее ухода гости приумолкли, а Карп нахмурился. Дарина расслышала, как он проворчал себе под нос: «Небось, обо мне так бы не скорбела, как о своем любимом сыне». Видимо, желая заглушить неприятные мысли, Карп опрокинул в себя еще одну чашу вина и вдруг, схватив Дарину за шею, потянулся к ее губам. Девушка изловчилась слегка отклониться, и мокрый поцелуй пришелся ей в щеку. Отвернувшись, она с отвращением вытерла лицо рукавом.
— Ну, хватит уже веселья, пора и честь знать! — обратился боярин к гостям и, крепко сжав руку Дарины, потащил девушку за собой. — Идем, жена, нас ждет супружеская постель.
Гости хохотали, провожая молодых такими шутками, от которых новобрачная готова была провалиться сквозь землю. Карп даже не дал ей подойти к матери, и Дарина только и смогла, оглянувшись, попрощаться с Ольгой глазами.
Сейчас больше всего девушка боялась, что в спальне не окажется напитков, в которые можно было бы подсыпать зелье. Но, к ее облегчению, на столе возле кровати стоял кувшин с вином и две чаши. Теперь надо было лишь на несколько мгновений отвлечь внимание Карпа.
В спальню вслед за молодыми ввалились несколько пьяных гостей и две размалеванные бабы, которым предстояло раздеть новобрачную. Однако Дарина при их появлении тотчас отпрянула к стене, сжала руки на груди и закричала:
— Боярин, выгони всех этих людей! Я стесняюсь при них раздеваться!
Карп не возражал против столь легко исполнимого желания невесты.
Пока он выпроваживал гостей, Дарина успела всыпать зелье в одну из чаш. Когда боярин повернулся к новобрачной, она, улыбаясь через силу, наливала вино из кувшина в чаши, одну из которых тут же протянула Карпу со словами:
— Давай выпьем с тобой, боярин, чтобы я меньше смущалась.
Он с пьяной ухмылкой осушил чашу и, бросив ее прямо на пол, схватил Дарину за плечи. Она дернулась, пытаясь освободиться от его объятий, и торопливо забормотала:
— Не так быстро, боярин, не так быстро, дай мне вначале раздеться, да и сам разденься.
Хищно улыбнувшись, Карп плюхнулся на скамью, поднял ногу и велел Дарине:
— Сначала ты разуй меня, а потом я тебя раздену.
Дарине пришлось повиноваться, чтобы хоть немного потянуть время. Пока она разувала боярина, он неуклюже стаскивал с себя одежду. Наконец, босой и в одной рубашке, он поднялся с места и, пьяно пошатываясь, двинулся к Дарине. Она отступила назад и, споткнувшись, упала спиной на кровать. Карп тотчас навалился на девушку. Его рябое лицо с белыми щелями глаз оказалось прямо над Дариной, и она, отворачиваясь от тяжелого пьяного дыхания, с отчаянием подумала о том, что зелье действует слишком медленно. Девушка извивалась, вскрикивала, но Карп, разорвав на ней одежду, все-таки добрался до ее голого тела. Однако через несколько мгновений, когда Дарина уже готова была лишиться чувств от страха и отвращения, боярин вдруг весь как-то обмяк, забормотал что-то невнятное и, закрыв глаза, повалился на бок. Дарина выбралась из-под его тяжелого тела и, собрав на груди разорванную одежду, поспешно отодвинулась в сторону. Карп лежал поперек кровати, сморенный внезапным и беспробудным сном.
