Я замечаю, как изменилось его лицо, жестче стало, что ли,
теперь трудно поверить, что в эту ночь он терпеливо сносил Лешкины выкрутасы.
Мы выходим из подъезда, торопливо прощаемся, из-за угла дома
появляется темно-фиолетовый «БМВ» и лихо останавливается возле Вадима. На
четыре секунды передо мной возникает лицо водителя. Пока я бегу к Агате, Вадим
садится в подъ– ехавшую машину, Серега на «Мерседесе» срывается с места, а за
ним, развернувшись, исчезает и «БМВ».
– Что это за публика? – спрашивает Агата,
трогаясь. Я пожимаю плечами.
– Черт их знает. Люди.
– А где Валерка, вы вроде бы хотели пожениться?
– Накрылся.
– Что у вас там произошло?
– Да ничего. Поссорились, он меня выгнал, без вещей,
без денег, пришлось вас беспокоить.
– Так ты когда приехала?
– Вчера.
– И уже успела подобрать этого типа?
– Это он меня подобрал. – Я начинаю злиться.
– Что он за человек?
– Откуда я знаю?
– А что ты вообще знаешь?
– Ну, знаю, что зовут его Вадим, а его шофера Серега,
еще у меня есть номер его мобильного.
– Черт-те что. Ты хочешь сказать, что спишь с мужиком,
не имея представления, кто он?
– Да не сплю я с ним. Только вчера собралась, а тут
вдруг Лешка нагрянул, перед твоим приходом его Федор Михайлович увез.
– Слушай, Фимка, этот тип за рулем…
– Сережа?
– Да нет, тот, что подъехал. Ты его знаешь?
– Нет, конечно, откуда?
– Кого-то он мне напоминает, – задумчиво говорит
Агата. – Не могу вспомнить. И ощущение мерзкое. Ты бы держалась от этой
публики подальше.
Дверь квартиры открывает мама, миниатюрная женщина в
домашнем платье и туфлях на низком каблуке. Выражение лица у нее такое, что
любой дюжий мужик, столкнувшись с ней, торопливо свернет за угол, облегченно
вздохнув.
– Здравствуй, Ефимия, – говорит мама и подставляет
щеку для поцелуя. Я решаю, что для меня все не так плохо. – Папа в
кабинете.
Мама с Агатой идут в кухню, а я к отцу.
– Можно?
Папа поднимается мне навстречу.
– Здравствуй, дочка. – Мы обнялись, и он меня
поцеловал. Значит, в семье сегодня разыгрывается спектакль «Возвращение блудной
дочери». – Что у тебя случилось на юге?
– С Валерой поссорилась и деньги потеряла. Извини.
– О чем ты? – Папа поднимает бровь. – Значит,
замуж ты не выходишь?
– Пока нет.
– И то хорошо. А теперь объясни, что у тебя с работой.
Мне стало ясно, зачем меня так спешно вызывали. Папа с мамой
лентяев на дух не выносят и не могут взять в толк, как подобное существо
появилось в их семье. Каждый человек должен работать, приносить пользу
обществу, любой труд почетен и все такое прочее…
– Вышибли меня с работы, – обреченно говорю я.
– Естественно, если ты там неделю не появлялась.
– Я была уверена, что этого никто и не заметит.
– Ефимия, о чем ты вообще думаешь? Ни работы, ни семьи.
– Агатка тоже не замужем, – злюсь я.
– Агата знает, чего хочет в жизни. А чего хочешь ты?
Я честно говорю, что не знаю. В течение часа мы беседуем,
разговор совершенно бессмысленный, с моей точки зрения, но папа так не считает,
в заключение он говорит:
– Надеюсь, ты в ближайшие дни решишь вопрос с
трудоустройством. Скажем, до понедельника. Если тебе понадобится моя помощь,
пожалуйста, не стесняйся.
– Костя, – зовет мама, – вы закончили? Обед
на столе.
Так, мне еще предстоит семейный обед, что не радует. Мы
сидим в столовой на своих обычных местах, и я подвергаюсь перекрестному
допросу. Три юриста проводят его мастерски, больше всех старается Агатка. Из
меня вытряхнули все про скандал на работе, ссору с Валеркой, жизнь на юге и
планы на будущее. Хуже всего с планами. Мама, сурово глядя в мои глаза,
заявляет, что у нее как раз есть для меня работа. Ну, уж это дудки, с 9.00 до
17.00 находиться с дражайшей матушкой в одном помещении и ощущать ее заботу –
этого я и врагу не пожелаю. И потому я говорю:
– С трудоустройством вопрос практически решен.
– Что ты собираешься делать? – сразу же вцепилась
в меня мама.
– Не хочу говорить, пока не устроюсь, но работа мне по
душе.
Все трое переглядываются и вроде бы вздыхают с облегчением,
обед заканчивается в атмосфере любви и взаимопонимания.
По дороге домой я тоскливо размышляю о папином ультиматуме.
Мысль о том, что с понедельника придется отбывать трудовую повинность, приводит
меня в ужас. Лето, жара, а я буду сидеть за скучным канцелярским столом в
какой-нибудь конторе. Жаль, что я не вышла замуж, это ненадолго отвлекло бы
моих родителей. Тут в голову мне приходит идея. Я торопливо сворачиваю в
соседний двор, где находится наш ЖЭК, молясь про себя, чтобы господь послал мне
удачу.
Господь меня услышал, и я перестаю быть позором семьи, вновь
став трудящимся человеком. Получаю метлу, совок и ведро, веник придется купить
самой. Управдом, дама лет пятидесяти, с огромным бюстом, показывает мне мой
участок, он совсем рядом с домом, где я проживаю. Я вздыхаю с облегчением:
ничто больше не тяготит мою душу.
Вечером Вадим не появляется, я размышляю, стоит ему звонить
или нет, и решаю, что не стоит.
Рано утром трезвонят в дверь, но просыпаться я не собираюсь
и накрываю голову подушкой. У меня возникает смутное ощущение, что кто-то
заходит в мою комнату. Оказывается, ощущение было правильное. Встав, я вижу на
столе записку. «Фенечка, пришлось срочно уехать. Очень жаль. Вернусь, сразу
зайду. Целую. Вадим». Вообще-то мне тоже жаль. Вздохнув, я иду в ванную. Крана
нет. Выдав несколько фраз из словаря завсегдатаев пивнушки, что притулилась
рядом с нашим домом, иду за отверткой. Что ни говори, а день начался скверно.
Даже душ радости мне не прибавляет. Шлепаю на кухню, на моем столе нахожу
двухкилограммовый торт (шоколадный) и еще одну записку: «Ешь торт и помни обо
мне». Что бы там Агатка ни говорила, а Вадим милый. Помнит о моих вкусах, нашел
время купить торт, привезти его. Настроение мое заметно улучшается. Я пью чай,
думаю о Вадиме и попутно решаю, что, как только он появится, запру дверь и окно
и займусь с ним любовью.
