Все у него там было.
Был там «Иаков в разноцветной одежде» и «История Иова». Этот самый Иов расхлебывал столько всяких разных страданий, сколько на моей памяти никто за один день не получал. Как только первая группа проходила «Разделение Чермного моря», вторая группа тут же должна была подойти к озеру, чтобы понаблюдать за тем, как Иисус обращает буханки хлеба в рыбин. Его преподобие решил, что так будет эффектней, а также прикинул способ сэкономить деньги, позволяя рыбинам жрать весь хлеб, пока они не станут достаточно жирными. Потом он продавал их посетителям в жареном виде по пятнадцать долларов за тарелку!
Там также был «Даниил во львином рву» и «Иона во чреве кита». По понедельникам, когда «Святая земля» бывала закрыта, его преподобие отдавал льва в аренду дрессировщику в местный бар за пятьдесят баксов за ночь. Там дрессировщик вместе со львом бились об заклад с людьми на предмет того, что никто не сможет одолеть льва в армрестлинге. Кит был огроменный, механический, и он чертовски славно работал, пока его преподобие не обнаружил, что Иона прячет ящик виски как раз за миндалинами кита. Всякий раз, как кит его пожирал, Иона бежал туда и в темпе наливал себе стаканюгу. К вечеру Иона уже бывал пьян как свинья, а конец наступил, когда он взялся показывать публике средний палец в тот самый момент, когда пасть кита закрывалась. Его преподобию пришлось закрыть этот аттракцион, учитывая жалобы мамаш, чьи малолетние детишки все как один показывали Ионе средний палец в ответ.
Но самым эффектным из всех аттракционов было «Вознесение Иисуса на небо». Это самое вознесение работало на какой-то штуковине, которую его преподобие называл «небесным крюком». По сути это было что-то вроде того эластичного каната, которым в обычных парках аттракционов цепляют людей за ноги, после чего они прыгают вниз. Только здесь было все наоборот. Парень в костюме Иисуса подцеплялся к такому канату, который затем вышвыривал его футов на пятьдесят в облако из напущенного специальной машиной пара — и, сказать по правде, смотрелось все это очень реалистично. Посетители также могли заплатить по десять долларов с носа, если им хотелось проделать это самим.
— Вот что, Гамп, — говорит его преподобие, — у меня на уме есть новехонький аттракцион, и я хочу, чтобы вы в нем поучаствовали. Он называется «Бой Давида с Голиафом»!
Не требовалось особого ума, чтобы понять, какая роль мне там предназначалась.
Я думал, что эта история с игрой в «Давида и Голиафа» станет простой, но она, ясное дело, простой не стала.
Перво-наперво на меня напялили громадную тунику из леопардовой шкуры, дали мне меч и копье, а также приклеили мне большую черную бороду. Все, что от меня требовалось, это реветь, рычать и вообще вести себя как последний мудозвон. И в тот самый момент, когда я принимаю самый свой лютый вид, ко мне подходит этот самый персонаж Давид в полном комплекте подгузников и начинает швыряться в меня камнями из пращи.
Давида играл тот самый псих Хинкли, который вписался в «государственную программу рабочей амнистии», заявив, что он на самом деле сумасшедший, а потому больше не должен сидеть в тюрьме. Когда он не швырялся в меня камнями, он без конца писал письма Джоди Фостер, которую называл своей «подружкой по переписке».
Вся беда была в том, что швырялся он самыми настоящими камнями, и слишком уж часто они попадали в меня — и вот что я вам скажу: это больно. Нашу сцену мы разыгрывали пять-шесть раз в день, и ко времени закрытия меня, думаю, пару дюжин раз отговаривали камнями. А Хинкли с его Джоди Фостер — ему что? Ему, похоже, это даже нравилось, но через неделю-другую я пожаловался преподобному Беккеру, что это нечестно. Я получаю все синяки и шишки. Мало того, этот мелкий придурок выбивает мне два зуба, а мне даже пальцем тронуть его нельзя.
Однако его преподобие сказал, что все идет как надо, если учитывать библейскую историю. Именно так все и было, а Библию уже не переиначить. Будь я проклят, если бы я ее не переиначил, когда бы мог, но я, понятное дело, ничего такого не сказал, учитывая мнение его преподобия. Он также сказал, что если мне это не по вкусу, то я могу отправляться обратно в тюрьму. Я страшно скучал по малышу Форресту, и по Дженни тоже, а в общем чувствовал, что меня капитально позабыли-позабросили.
Но, так или иначе, пришло время, когда я решил, что с меня довольно. В «Святой земле» как раз был большой праздник, и тематический парк ломился от посетителей. Когда толпа, привлеченная моим видом, собралась, я начал реветь, принимать свирепый вид и грозить Давиду своим копьем. Он принялся швыряться в меня камнями из пращи — и будь я проклят, если один из них не ударил меня по руке, отчего я выронил щит. Я нагнулся его подобрать, а мелкий ублюдок швырнул еще один камень, который угодил мне точно по жопе. Это было уже слишком! Человеку такого унижения просто не снести.
Короче, я заковылял к Давиду, который стоял там как дурак с тупой и самодовольной улыбочкой на физиономии, схватил его за подгузники, несколько раз крутанул, а потом отпустил. Надеюсь, куда-нибудь в сторону Джоди Фостер. Он проплыл по-над деревцами и плюхнулся в самую середину озера, где Иисус как раз мастрячил свой фокус с хлебами и рыбами.
Приводнение Давида, должно быть, вытворило что-то такое с главной приборной панелью, потому как все насосы ни с того ни с сего заработали, и Красное море начало разделяться. Без всякого предупреждения газовые сопла в неопалимой купине включились, и Моисею, который стоял к ним слишком близко, основательно подпалило жопу. Примерно в это же самое время механический кит вдруг снялся со своей стоянки и приплыл к самому берегу озера, до отказа разевая пасть и кусаясь как бешеный. Увидев такое, толпа взбунтовалась: женщины вопили, дети ревели, а мужчины драпали со всех ног. Все это привело в расстройство льва во рву Даниила — он вырвался на волю и явно сбрендил. А тут и я появился на месте событий, что вроде как еще больше добавило суматохи. Парень, который играл возносящегося на небо Иисуса, стоял там у себя, накачиваясь газировкой и ожидая начала своего действа, когда эластичный канат вдруг ухватил его за ноги и швырнул прямиком в небо. Он не был прицеплен к страховке или к чему-то типа того, а потому приземлился в самую середину павильона жареной рыбы, прямиком в большой котел с горячим жиром.
Кто-то вызвал полицию, которая вскоре прибыла и принялась колошматить людей дубинками по головам. Тем временем лев вырвался на волю и заскочил в тростник, где нешуточно удивил преподобного Беккера и Джессику Хан, которые там чем-то таким занимались, но совершенно голые. Они выскочили оттуда в самую гущу общей сумятицы, а лев во весь опор за ними погнался. Когда полиция вдоволь насладилась этим зрелищем, первое, что она сделала, это арестовала его преподобие за «непристойное поведение в общественном месте» и отволокла его в тюрьму. Последним, что он сказал, прежде чем его швырнули в мусоровозку, было:
— Гамп, ты идиот, я тебе за это голову оторву!
Глава восьмая
После этого с карьерой преподобного Беккера все было кончено. Одно зацепилось за другое, и в конечном итоге он сам отправился в тюрьму, где теперь мог круглосуточно реабилитировать заключенных, а также собственную благочестивую задницу.
