В течение долгого времени обсуждался вопрос, правомерно ли считать убийством действия человека, который ухватился за доску, чтобы не захлебнуться, а потом оттолкнул другого, который подоспел следом и начал вырывать у него эту доску. Правомерно ли считать убийством действия второго человека, если тот сумел вырвать доску у первого? Правомерно ли вообще ставить вопрос об убийстве в такой ситуации, когда каждый естественным образом борется за жизнь, а доска выдерживает только одного? Будет ли выживший неизбежно приговорен к пожизненному тюремному заключению, если попадет в руки правосудия и если найдутся свидетели его поступка?
— Безусловно, нет, — заявил мистер Райхманн. — Непосредственного вреда здоровью такие действия не причиняют, а у потерпевшего остается возможность найти другую доску.
— Поддерживаю предыдущую точку зрения, — сказал адвокат Ханны, долговязый и бледный, словно никогда не видевший солнца.
— А если причинение вреда здоровью все же имело место? — Адвокат миссис Грант был полной противоположностью защитника Ханны. На нем едва сходились пуговицы пиджака. Жизнерадостное лицо сияло румянцем, а частые улыбки никак не вязались с серьезностью предъявляемых нам обвинений.
— Но речь идет, согласитесь, не просто о доске, — вступил в дискуссию прокурор, который, в силу своей молодости, имел весьма ограниченный жизненный опыт, а в силу своей самоуверенности не мог этого понять. — По сравнению с доской шлюпка — это настоящая роскошь. Их и близко нельзя сравнивать. Хватающиеся за доску люди барахтаются в воде; для них необходимость бороться за выживание стоит куда более остро, нежели для пассажиров шлюпки. Вы утверждаете, что потерпевший может найти другую доску, но есть ли шанс у выброшенного из шлюпки человека найти другое спасательное средство? Думаю, нет.
— На самом деле в том же квадрате как раз и находилось другое спасательное средство, — сказал мистер Райхманн. — С ним едва не столкнулась шлюпка номер четырнадцать за считаные часы до того, как мистер Харди был выброшен за борт.
Мне бы это в голову не пришло; надо отдать должное мистеру Райхманну и его помощникам — они сумели беспристрастно рассмотреть ситуацию в мельчайших подробностях, с самых разных точек зрения. Мне захотелось поймать его взгляд и выразить свою признательность, но вместо этого я встретилась глазами с адвокатом Ханны, который то и дело оборачивался ко мне мертвенно-бледным лицом, причудливо изгибая шею, как будто голова крепилась к ней на шарнирах. Я даже не представляла, что могла наговорить ему Ханна, чтобы вызвать такое любопытство.
— Кроме того, — продолжал мистер Райхманн, — мы знаем, что на воду было успешно спущено по крайней мере десять шлюпок. У мистера Харди оставался шанс, пусть небольшой, попасть в одну из них. Но если вернуться к первому сценарию: велики ли шансы найти в океане другую доску? И как мы, находясь в зале суда, можем оценить вероятность обоих сценариев? Наш главный вопрос сводится к следующему: верно ли, что для человека, находящегося в переполненной шлюпке, существует единственная возможность избежать обвинительного приговора — решить, что все должны либо выжить, либо утонуть вместе? Допустимо ли в такой ситуации вообще не предпринимать никаких действий по спасению других и уж тем более себя самого? Не противоречит ли подобная пассивность человеческой природе и инстинкту самосохранения?
— Полагаю, в такой ситуации могут найтись благородные люди, которые покинут шлюпку добровольно, — заявил прокурор, агрессивно выпятив подбородок.
— Допустимо ли просить такой добровольной жертвы? — усомнился адвокат миссис Грант.
— Просить — да, требовать — нет, — ответил прокурор. — Любое давление или принуждение недопустимо.
Тогда судья спросил, не заключается ли принуждение в самом вопросе и есть ли у команды лайнера определенные обязательства перед пассажирами; все признали, что есть.
— Пассажиры, в свою очередь, не имеют подобных обязательств друг перед другом, — вставил адвокат миссис Грант.
— И перед командой тоже, — со значением добавил мистер Райхманн. — Но я вновь возвращаюсь к пониманию того, что формулировка «Возможно ли, что кто-либо спасется?» более уместна, чем «Возможно ли, что кто-либо погибнет?». Если согласиться, что в случае полного бездействия некоторые — или даже все — неизбежно погибнут, не следует ли совершить определенные действия для спасения хотя бы некоторых? С моей точки зрения, вопрос должен ставиться только так, и не иначе; не понимаю, как можно упрекать мою подзащитную за то, что она ответила на этот вопрос утвердительно — вне зависимости от того, как ответил бы любой другой дееспособный человек.
Прокурор сказал:
— Согласно вашему заявлению, во время дрейфа имелись основания полагать, что любые действия находящихся в шлюпке лиц могли гарантировать спасение некоторых. Однако речь могла идти единственно о продлении жизни, но никак не о спасении как таковом. Кто мог знать, когда придет помощь? Она могла прийти как через час после принятия какого-либо необратимого решения, так и через сутки и через неделю, вы согласны?
— Не забывайте, на море был шторм, — сказал адвокат миссис Грант, который, в отличие от других, брал своей бойкостью, а не вдумчивостью. — Необходимость действий была вызвана потребностями момента. Во-первых, в штормовую погоду на помощь рассчитывать не приходилось; даже если допустить, что поблизости оказалось другое судно, его команда не смогла бы заметить шлюпку, а тем более приблизиться для проведения спасательной операции. Во-вторых, при таких погодных условиях крушение переполненной шлюпки было весьма и весьма вероятно — по сути дела, неминуемо. Шторм уравнял шансы тех, кто сидел в шлюпке, и тех, кто цеплялся за доску, ибо для тех и для других проблема борьбы за выживание стояла одинаково остро.
— Возможно. Однако действия мистера Харди сейчас не обсуждаются, — заметил прокурор, ткнув носом адвоката миссис Грант в нелогичность его рассуждений, которая была очевидна даже мне.
До сих пор я сочувствовала Ханне, выбравшей себе защитника с головой на шарнирах, но теперь могла только пожалеть миссис Грант, чей адвокат забыл, что шторм утих задолго до нашей расправы над мистером Харди; и в самом деле, прокурор заключил:
— Во время шторма командование шлюпкой осуществлял мистер Харди. Правомерность организованной им жеребьевки сомнительна, однако этот вопрос не подпадает под юрисдикцию данного состава суда.
— Совершенно верно, — согласился адвокат Ханны. Своими непомерно длинными пальцами он быстро перебрал стопку бумаг, извлек один из самых нижних документов и поднес его к свету. Вытянутое, бледное лицо на мгновение сделалось расчетливым. — Но если у нас есть право не принимать в расчет действия мистера Харди, то, очевидно, у нас есть точно такое же право не принимать в расчет и действия этих женщин, всего лишь опиравшихся на уже созданный прецедент. Во время шторма, смею напомнить, шлюпка получила пробоину, через которую впоследствии стремительными темпами прибывала вода.
— Думаю, темпы установить невозможно, — возразил прокурор.
