— Прошу прощения, миссис Барроуз. — Он сделал ударение на слове «миссис».
Кэйт взглянула на него с легкой улыбкой.
— Ничего, мистер Келли. Я тоже мать, и мне легко понять ваши чувства.
— Легко? — Келли знал, что Кэйт не сможет ответить на этот вопрос, да и сама Кэйт знала.
— Расскажите, как вы договорились с Мэнди о встрече? — повернулась она к Кевину. — Все по порядку.
Пока Кэйт допрашивала Кевина, Келли внимательно наблюдал за ней. Ни страх, ни волнение не помешали ему по достоинству оценить ее привлекательность. Особенно ему импонировала ее независимость. Ему вообще нравились женщины с некоторой долей наглости. Такой же была и мать Мэнди: тихая, как мышка, но стоило ее завести — и тогда держись! Просто любопытно! Эта миссис Барроуз пусть на несколько минут, но сумела отвлечь его от мыслей о дочери, и уже за одно это он ей благодарен.
Кэйт почувствовала его интерес к себе и пожала плечами: скорее бы покончить со всем этим и вернуться домой! Слишком многое здесь ей было по душе.
— Послушай-ка, — произнесла Кэролайн улыбаясь, — я не стану заниматься любовью в сарае!
— Ладно, девочка, — засмеялся Бэрри, — ведь мы оба знаем, что ни моя женушка, ни твой муженек не пустят нас к себе в постель. Так что выбирай: либо в машине на заднем сиденье, либо в сарае. У меня в багажнике есть спальный мешок. Нам будет в нем так же уютно, как паре клопов в матрасе!
Кэролайн залилась смехом.
— А сколько сейчас времени?
Бэрри долго вглядывался в циферблат, даже слезы выступили, и наконец сказал:
— Полдвенадцатого.
— Мой старикан меня ждет после двух, не раньше. Думает, я еще на одну смену останусь.
— Ну так где лучше: в машине или в сарае? Решай!
— Уверена, у тебя в этих делах больше опыта, разве не так?
Бэрри кивнул:
— Так. Поэтому я и припас спальный мешок, бутылку вина и два пластиковых стаканчика. И все Для тебя, дорогая!
— О!.. Тогда пошли в сарай! Но ты уверен, что туда никто не припрется?
— Спрашиваешь! А теперь давай отнесем все необходимое.
Они вылезли из машины: Кэролайн с бутылкой и стаканчиками, а Бэрри со спальным мешком — и направились в сарай. Едва войдя внутрь, девушка обо что-то споткнулась и вскрикнула.
— Не шуми! — предупредил Бэрри. — Не то сюда живо нагрянут легавые!
Бэрри швырнул на пол спальный мешок, щелкнул зажигалкой.
И тут раздался душераздирающий вопль Кэролайн, да и сам Бэрри едва сдержал готовый вырваться крик.
На полу в луже крови лежала мертвая женщина, почти совсем голая.
Зажигалка начала жечь ладонь, и Бэрри убрал палец с кнопки подачи газа. Кэролайн билась в истерике, Бэрри вытолкал ее из сарая и, крепко прижав к себе, твердил:
— Успокойся!.. Ну успокойся же!
Но зубы Кэролайн продолжали выбивать дробь.
«Бедняжка, она в шоке!» — подумал Бэрри.
Он отвел девушку в машину, завел двигатель и включил обогреватель. Затем вытащил из «бардачка» фонарик и вернулся в сарай. Вошел осторожно и осветил фонариком мертвое тело. Приподнять голову невозможно: она приклеилась к полу засохшей в длинных волосах кровью. Бэрри пощупал главную артерию на шее.
Похоже, жива. Неужели нет?
Он вновь дрожащими пальцами нащупал артерию и совершенно отчетливо уловил легкое биение. Вскочил на ноги, схватил спальный мешок и прикрыл девушку. Ее нужно согреть и ни в коем случае нельзя трогать! Господи, благослови ее маленькое сердечко! Только бы она выжила! Боже! Только бы она выжила!
Выбежав из сарая, Бэрри кинулся к машине и помчался к ближайшей телефонной будке.
Спустя пятнадцать минут Мэнди Келли везли в больницу Грэнтли, а Кэролайн и Бэрри смущенно рассказывали пикантную историю их свидания полицейским, которые дали им слово хранить все в тайне.
В кармане дубленки лежал кошелек, а в нем кредитная карточка на имя Мэнди Келли.
Таким образом, не возникло никаких сложностей с идентификацией личности пострадавшей.
Кевин поднялся наверх прилечь. Без него Келли, казалось, немного расслабился и принялся рассказывать Кэйт о своих жене и дочери. Что бы ни случилось с Мэнди, он во всем винил Кевина, но Кэйт все еще надеялась, что Мэнди с минуты на минуту появится. Она не исключала, что Мэнди с Кевином поссорились из-за того, что он опять забрал ее машину. Девушка рассердилась и ушла. Кэйт даже представить себе не могла, каким надо обладать богатством, чтобы подарить дочери ко дню рождения машину за пятьдесят тысяч фунтов. Она вспомнила, с каким трудом наскребла денег на золотые сережки к Рождеству для Лиззи, — и покачала головой. Возвращаясь мыслями к Келли, Кэйт не без удивления подумала, что человек он, безусловно, интересный и язык у него неплохо подвешен. Слушая его, Кэйт все живо себе представляла.
— Как бы то ни было, — рассказывал Келли о первых месяцах своего отцовства, — все заботы о Мэнди легли на меня. — Он улыбнулся и продолжал: — Захотела она как-то есть, плачет, надрывается. А в шестидесятых, помните, были в ходу большие стеклянные бутылки. Ну так вот, беру я такую бутылку, вынимаю из кастрюли с горячей водой, проверяю, не слишком ли горячо, и вдруг бутылка выскальзывает из рук и вдребезги разбивается. Что делать? Другой бутылки нет. Я в панике, и тут замечаю на столе бутылку из-под томатного соуса. Я кладу Мэнди в коляску… В ту пору мы не могли себе позволить купить еще и кроватку, и малышка спала в коляске. Да, кладу Мэнди в коляску, мою как следует бутылку из-под соуса, стерилизую, развожу питание, заливаю в бутылку, надеваю на горлышко соску и кормлю Мэнди. Вот так-то!
Представив себе эту сцену, Кэйт не могла сдержать смех.
— Ну а потом вернулась домой Рене с кучей покупок, поглядела на бутылку с соской на горлышке и обалдела.
Да, Келли — человек надежный, на него вполне можно положиться. Она уже собралась домой, когда он стал уговаривать ее выпить с ним еще по бокалу. «Боится остаться наедине с самим собой в такую минуту», — подумала Кэйт и согласилась, пожалела его. А сейчас была этому рада. Келли оказался приятным собеседником, прекрасным рассказчиком и, несмотря на все плохое, что она знала о нем, вызывал у нее симпатию. И доверие. Почему, она и сама не знала. И это после всех его безобразных выходок, которые она наблюдала сегодня. Но у каждого человека есть свои слабости, своя ахиллесова пята. Была она и у Келли, этого «крутого парня», как его все называли. Мэнди! После разговора с ее отцом Кэйт казалось, что она давно знает эту девушку. Нет, такая не могла уйти из дому, никому не сказавшись. Келли требовал, чтобы дочь сообщала ему о каждом своем шаге. Отцовская строгость была ему свойственна так же, как привычка сквернословить.
— Весьма сожалею, что вел себя неподобающим образом, — очень тихо произнес он, — но я потерял над собой контроль.
