В комнату вошел небольшого роста, неряшливо одетый мужчина, тоже азиатского происхождения:
– Как поживаете, мадам? – на ломаном английском спросил он.
Он поздоровался с ними за руку, и все повторилось сначала: мужчина без конца улыбался, а Мора и Сара, словно марионетки, кивали головами.
– Будьте добры, пройдите за мной. – Через маленькую дверь мужчина провел их на кухню, где все пропиталось запахом карри и еще каким-то, вызывающим отвращение, происхождение которого Мора не смогла бы определить. Ей казалось, что это запах крови. Как бы то ни было, запах этот проникал в самое горло, обжигая его. Кухня была крохотной, посредине стоял большой стол, покрытый желтой с черным узором клеенкой. Мора в страхе уставилась на него. Справа, на подставке, стоял поднос с инструментами из нержавеющей стали. Девушку прошиб пот. Мать в это время стала снимать с нее пальто, и оно, соскользнув с плеч Моры, упало матери на руки.
– Простите, вы уверены, что ваш мочевой пузырь пуст?
– Да... я... он пуст. – От страха Мора начала заикаться.
– Прекрасно. Тогда разденьтесь, пожалуйста, и ложитесь на стол.
– Что? Вы собираетесь делать это здесь?
Мужчина ошарашенно посмотрел на нее:
– Конечно.
– Давай же, Мо, снимай штаны.
Сгорая от смущения, Мора выскользнула из трусов и с помощью матери вскарабкалась на стол. Под ее тяжестью стол зашатался, и Море показалось, что он сейчас рухнет. Она зажмурилась и снова открыла глаза. На потолке, прямо над ее головой, висела лампочка без абажура. Шнур был опоясан копотью и загажен мухами. Мора снова зажмурилась. Нет, надо быть сумасшедшей, чтобы прийти сюда.
– Мам... мам! Я передумала!
– Сейчас... сейчас. Успокойтесь. Скоро все кончится.
Мора приподнялась, но Сара заставила ее лечь обратно.
– Ради всего святого, Мора! Веди себя, как полагается!
Мора чувствовала себя, словно в детстве, на приеме у зубного или какого-то другого врача. Только речь шла не о больном зубе или наложении шва, а об убийстве ее еще не рожденного ребенка.
– Деньги, пожалуйста. – Мужчина протянул руку.
Сара достала из сумки конверт и подала ему. Он вынул деньги, пересчитал и сунул обратно в конверт, после чего попытался запихнуть конверт в карман джемпера, сильно растянув его при этом.
"Какие у него грязные ногти", – подумала Сара и со страхом взглянула на дочь. Мора лежала вцепившись в края стола, ее длинные волосы почти касались пола.
Мистер Патель улыбнулся жене. Теперь он чувствовал себя вполне счастливым: пусть даже эта глупая девица передумает, деньги уже у него.
– Раздвиньте ноги!
Мора исполнила его приказание, и ее все сильнее охватывал ужас. Мистер Патель долго осматривал Мору, даже вспотел и вытер влажные ладони о джемпер. Затем он раздвинул волосы на лобке Моры и облизнулся. Сара с отвращением отвернулась, чувствуя, как закипает в ней желчь. Взяв с подноса инструмент, азиат ввел его в лоно Моры. Та, ощутив холод стали, вся напряглась.
– Расслабьтесь, мадам, скоро все кончится.
Мора почувствовала жгучую боль – врач стал открывать шейку матки. Мора задыхалась от все нарастающей боли. Теперь врач орудовал длинным металлическим стержнем с какой-то странной петлей на конце. И Саре казалось, что это не Мора стонет, а воет какой-то зверь, на лбу у дочери выступили крупные капли пота.
Врач работал быстро, вводя инструмент все глубже, буквально вгрызаясь в живую ткань, что-то бормотал на своем языке, когда Мора делала отчаянные попытки сесть.
– Ой, мама... пожалуйста... больно! Я не могу больше терпеть! – Это был вопль ужаса. В следующее мгновение она завизжала, будто попавшая в капкан собака. Жена врача попыталась зажать ей рот рукой. Мора не переставала плакать и, когда поворачивала голову, ощущала, что вокруг все мокро от слез. А врач продолжал делать свое дело.
Его жена и Сара держали Мору, чтобы она не свалилась со стола. Саре казалось, что она все это видит в кошмарном сне.
– Ну расслабься, Мо... расслабься же!
В соседней квартире кто-то включил радио, чтобы заглушить крики. Маленькую кухню заполнили звуки песни "Дай руку подержать".
Чтобы Мора не сжимала ног, мистер Патель удерживал их плечами.
– Бога ради, мадам! Не дергайтесь!
– Мам, останови его, мам!.. Я не могу больше! Пожалуйста!
Мора почувствовала, что из нее льется моча, словно лопнул мочевой пузырь, моча, смешанная с кровью, она ощущала их тепло.
Мистер Патель, держа в руке инструмент, крикнул что-то жене на своем языке. Миссис Патель вынула из стоявшего в раковине таза грязные чашки и поднесла его к столу. Затем они с мужем каким-то непостижимым образом усадили Мору над тазом.
Мора почувствовала, как из нее что-то вывалилось, и когда сквозь слипшиеся волосы посмотрела в ярко-оранжевый таз, то увидела там в слизи и крови младенца размером дюйма в четыре. Он уже сформировался! Плечи Моры стали вздрагивать, волна отчаяния захлестнула ее, она была близка к истерике. Это ее ребенок! Она еще сильнее заплакала, жалобные стоны перешли в рыдания.
Мора перевела взгляд с оранжевого гроба, где лежал ее младенец, на свои испачканные кровью бедра и потеряла сознание. Таз выскользнул из-под нее и вместе со всем содержимым грохнулся на пол. Сара смотрела на крохотного младенца, своего внука или внучку, и чувствовала, как жгучий стыд откуда-то снизу поднимается к сердцу.
Боже милосердный! Что она натворила?!
Миссис Патель несколько раз дернула Сару за руку, вернув ее к реальности. Сара отвела глаза от крохотного тельца и вместе с супружеской четой стала убирать с пола.
Когда Мора очнулась, на ней уже были ее трусы, а между ног – стерилизующая салфетка. Чувствовала она себя прескверно. Где она? Что за кровать? Что за комната? Она обвела все вокруг затуманенным взглядом, вспомнила, где находится, и как бы вновь ощутила где-то внутри холод стального инструмента и магический страх. Перед глазами неотступно стоял образ ее малыша, и Мора снова заплакала.
В комнату вошла Сара, обняла Мору. Сердце матери разрывалось от горя: недаром церковь запрещает аборты, считая это грехом! Это она толкнула дочь на такое ужасное дело, заставила ее страдать, мучиться от боли. Она нежно поцеловала Мору.
– Все позади, милая моя! – Она помогла Море сесть.
– Ох, мам, мне так плохо!
Море казалось, будто ей вспороли живот. Ведь аборт был сделан без всякой анестезии. Ни мать, ни Мора еще не знали, что после случившегося Мора уже никогда не будет такой, как была!
Через полчаса женщины сидели в такси, возвращаясь назад в Ноттинг-Хилл. До самого дома они хранили молчание.
И только очутившись в собственной постели, Мора сказала:
