– Клянусь тебе, Мики. Это правда, – Джонни еще горше заплакал. – Я любил тебя, Мики, честное слово. Я так виноват...
Майкл саданул его по ногам.
– Да, конечно, ты любил меня! Ты, сутенер! Ты любил меня так сильно, что продал за деньги. Продал меня и моего брата за какую-то пятерку дерьмовых "больших". Подонок!
Он сделал знак Гарри и Лесли, и те потащили Джонни к двери.
Они поняли, что надо делать. Джонни никогда больше не вернется домой. Что ж, они с удовольствием уберут его, по крайней мере, отомстят за Бенни!
– Пожалуйста, Мики! Пожалуйста... Я кое-что ему рассказал, потому что не надеялся больше на твою защиту. Умоляю тебя, Мики!
Майкл поднял трубу и со всей силой, на какую только был способен, опустил ее на голову Джонни. Джонни замолк. Замолк навсегда.
Гарри, Лесли и Ли вытащили его из квартиры.
Майкл сел на диван и обхватил голову руками:
– Бенни мертв, Мо. Этот кусок дерьма продал его зе пятерку "больших". Следующим будет Голдбаум! Сэмми, мой дружок! Ну что же, отныне я могу полагаться только на моих родных. – Он вытер слезы.
– Успокойся, Мики. Мы поможем тебе разделаться с Сэмми.
Когда они вышли из квартиры и садились в машину, до Моры донеслись пронзительные голоса певцов, исполнявших рождественские гимны. Они стояли у входа в ресторан на Бошамп-Плейс, моля о сострадании. Мора и сама готова была зарыдать: такого страшного дня в ее жизни еще не было. Но она сдержала слезы, раскурила братьям по сигарете и стала готовиться к предстоящей ночи. Ее не пугало, что она должна совершить убийство, но все тело сковала какая-то тяжесть. Мечты о Терри Пезерике были для нее непозволительной роскошью. Слишком далеко она зашла, чтобы начать новую, нормальную жизнь. Вместе с Мики они рассчитаются со всеми, кто повинен в смерти Бенни. В ее синих глазах вновь появилось жесткое выражение, и она решила предать забвению свои детские сны.
Терри был чем-то вроде дорогого подарка, о котором бедный ребенок и мечтать не смеет. На какой-то миг она словно бы вновь ощутила то наслаждение, которое испытала с ним, когда казалось, что сердце сейчас разорвется. Увы! Теперь ей оставалось лишь вспоминать об этом всю жизнь. Она снова предастся мечтам, когда будет лежать в своей одинокой постели, а сейчас ей предстоит важное дело.
Сидя в мчавшемся по лондонским улицам "мерседесе", Мора вдруг представила себе крохотное тельце в тазу для мойки посуды ее не родившегося ребенка, но в конце концов отправила этот призрак покоиться с миром.
Она опустила стекло и подставила лицо холодному ночному ветру. Бенни мертв! Дорогой ее сердцу Бенни, рослый, любвеобильный Бенни! Он мертв! Родители будут в отчаянии!
Когда они проезжали мимо "Джиорджиу", стоянки подержанных автомобилей в Бетнал-Грине, им в голову не могло прийти, что всего в двадцати метрах от того места, где они притормозили, на углу Роман-роуд, лежит мертвый Бенни. Ровно в семь десять его не стало.
Глава 18
Сэмми Голдбаум сидел за столом, оглядывая хорошо знакомую кухню и вдыхая привычные запахи рыбы "гефильте" и супа "канаделах". Никогда еще его жена Нула не готовила таких вкусных клецок из мацы, как сегодня.
На стене висели фотографии трех его дочерей. У старшей, Ребекки, нос был большой, как у него, и напоминал луковицу. Только у Ребекки был еврейский тип лица. Беатриса и Руфь, хорошенькие блондинки, походили на мать... Сэмми, в очередной раз, вытер пот со лба. Ему было от чего волноваться. Он знал, что Майкл придет по его душу, и ждал, замирая от страха.
Не на шутку встревоженная видом мужа, Нула села напротив. Выглядел он и в самом деле ужасно.
После тридцати с лишним лет совместной жизни Нула научилась читать мысли мужа, угадывать каждое его движение.
– Скажи мне, Сэмми, что тебя мучает? Ты сидишь, уставившись в пространство, будто статуя. Полиции боишься? Опять вляпался в историю?
– Не суй сбой нос в мои дела, Нула, – раздраженно пробасил Сэмми. – Слишком много знать – вредно для здоровья. Видит Бог, как сладко ты могла бы сейчас спать!
Он попытался улыбнуться, но не получилось. Нула перегнулась через стол и схватила его за руку.
– Сэмми, все эти годы я была рядом с тобой. Обманывала полицию. Даже раввину врала – да простит меня Бог. И все ради любви к тебе. Я же вижу, как ты напутан. Девочек отправил на ночь к моей матери, меня спать посылаешь. Неужели тебе нечего сказать мне? Думаешь, я дура?
Он покачал головой. Надо довериться ей, выслушать ее совет, как он это делал в прежние ночи. Она была хорошей женой, идеальной женой. Он никогда не думал, что будет любить ее так сильно.
– Нет, Нула, дорогая моя. Ты не дура. Но лучше бы ты отправилась вместе с девочками к своей матери. Оставаться здесь очень опасно.
– Почему, Сэмми? Скажи, почему? – с отчаянием в голосе спросила она.
Сэмми поглядел в затуманившиеся глаза жены. Из-под зеленой шифоновой косынки выбивались крупные завитки седых волос.
И Сэмми вдруг увидел ее такой, какой она была тридцать пять лет назад, совсем юная еврейская девушка, маленькая, тоненькая, очень стройная. Неистощимая выдумщица, она умела подчинять себе окружающих. И Сэмми, в то время здоровенному мужику, всегда хотелось защитить эту кроху, его невесту. Но кончилось тем, что она подчинила его себе. Сэмми никогда не упрекал ее в этом. Она умела разрешить любую проблему и уладить любые неприятности. Он полностью доверился ей с тех самых пор, как они поженились. Вплоть до сегодняшней ночи. Но теперь уже никто не в силах ему помочь. Никто, ни один человек в мире.
Он тяжело вздохнул. Нула должна знать правду.
– Я продал Майкла Райана, Нула.
Рука Нулы взлетела ко рту. Она прищурила свои серые глаза, а потом и вовсе закрыла их, словно это могло вытравить из ее сознания то, что сообщил муж. Потом схватилась за сердце, готовое выскочить из груди.
– Ой, Боже мой, Сэмми! Он же убьет тебя! – произнесла она дрогнувшим голосом.
– Я знаю, Нула. Я его жду. Потому и отослал дочерей. Но он не тронул бы их. И тебя тоже. Уверен. И все-таки мне лучше быть одному, когда он явится.
– Но почему, Сэмми, почему? – В тоне ее появились жесткие нотки. – Ведь он всегда был тебе добрым другом, заботился о тебе.
Сэмми вытер пот со лба.
– Думаешь, я этого не знаю?
Нула откинулась на стуле и уставилась на мужа. Ей все стало ясно.
– Помоги тебе Боже, Сэмми Голдбаум! Ты снова играл, в этом все дело, не так ли?
Он кивнул.
– Значит, ты предал друга. Очень хорошего друга. Как Иуда Искариот.
– Я не думал, что кто-нибудь пострадает, – стал он оправдываться. – Клянусь тебе, Нула. А потом услышал по радио, что его клуб "Ле Бюзом" разбомбили и подожгли. И я понял, что это из-за меня. Теперь мне остается только ждать расплаты. Пытаться скрыться от Майкла – бесполезно.
