— Привет, дорогая! Я как раз проезжала мимо и подумала, что надо бы заскочить к тебе.
Донна мысленно съязвила: «Ну никто не может просто так проехать мимо моего дома!» Все три женщины понимали напряженность ситуации, но увлеченно играли свои роли.
— Я поставлю чайник… — Долли начала готовить чай.
Маэв пристально посмотрела в лицо Донне. (Донна при этом нахмурилась.) А затем кивнула головой на заднюю дверь:
— Я слышала, дом выставлен на продажу? Еще нет покупателей?
Донна отрицательно покачала головой.
— Пока нет. Но сегодня должна приехать посмотреть дом какая-то пара.
Маэв с понимающим видом кивнула.
— А как выглядит сад?
На сей раз ей ответила Долли:
— Прекрасно, как всегда. За ним присматривает садовник. Сейчас у Донны нет времени. Со всеми этими делами, знаешь ли…
Маэв прошла через кладовку и отворила заднюю дверь. После чего вышла в сад. И Донна волей-неволей последовала за ней, поняв прозрачный намек.
— Позови нас, когда чай будет готов, Долли…
Обе женщины вскоре исчезли из виду. Долли смогла проводить их взглядом, лишь пока они шли по узкой дорожке к теннисному корту.
— Из-за чего, в конце концов, начался весь этот сыр-бор, Маэв? — резко спросила Донна.
Маэв глубоко вздохнула. Голос ее зазвучал тихо и расстроенно.
— Я слышала о тебе и Стефане. И не хотела говорить об этом в присутствии Долли. Она и без того слишком многое слышит.
Донна с мрачным видом прислушивалась к приглушенному голосу свекрови.
— Мне кажется, у Стефана неприятности. Вчера к нам в ресторан приходили… Трое мужчин. И, могу точно сказать, это были не респектабельные бизнесмены. Они просили передать Стефану, что их прислал Дональд Левис.
Донна почувствовала, как у нее от лица мгновенно отхлынула кровь.
— Левис? Но для чего ему понадобился Стефан?
— Может, ты мне скажешь, дорогая? Что-то происходит, что-то должно случиться, а я никак не могу докопаться до правды. Когда я сказала об этом Марио, он просто пожал плечами. И потом добавил, что Стефану следует хорошенько о себе позаботиться. Но я не уверена, что Марио прав. У меня такое чувство, что это имеет какое-то отношение к Джорджио. Хоть он мой сын, но, да простит меня Бог, Донна, в последнее время мне все труднее по-прежнему любить его. В чем бы ни был замешан Джорджио, Стефан замешан в этом тоже, и по самую шею… Почему они не стали разыскивать Стефана в его офисе или на квартире? Почему они приехали в ресторан? Вот что меня тревожит! Словно знали: если прийти прямо к нам в дом, это еще больше обеспокоит и Стефана, и всех нас.
Донна на мгновение задумалась.
— А как они выглядели?
Маэв состроила жуткую гримасу.
— Вот такие огромные хлыщи в дорогих костюмах и с рожами, как задница чокнутого! Типичные приятели Джорджио, если хочешь.
Донна схватила Маэв за руку.
— А они угрожали вам? По-настоящему угрожали?
Маэв расслышала металлические нотки в голосе Донны и вздохнула.
— Ты становишься почти такой же, как Джорджио или Стефан… Знаешь, год назад ты так же забеспокоилась бы, как я. А теперь у меня такое впечатление, будто ты чуть ли не хочешь заставить их заплатить. Я слышу и вижу это по твоему тону и по поведению. Послушай, Донна, выбирайся-ка ты из всего этого, пока у тебя еще есть шанс! Пусть Джорджио всем управляет из своей тюремной камеры. У меня даже пропало желание, чтобы он вернулся домой. Не позволяй ему сделать тебя такой, как он, как Стефан, как Дональд Левис. Ведь из-за различий между нами и ими Джорджио и Левис — за решеткой, а мы с тобой — на свободе.
— Стефан не за решеткой.
— Пока не за решеткой… — покачала головой Маэв. — Однако я почти уверена: и это не за горами. Если не в этом году, то в следующем это обязательно случиться. Стефан — он такой же, как Джорджио. Он доиграется до катастрофы. Но ты-то уж постарайся, чтобы подобного не произошло с тобой!
Донну потрясли до глубины души слова Маэв, а главное — истина, прозвучавшая в них. При одной мысли, что маму и папу Брунос навестили головорезы Левиса, Донна пришла в страшную ярость; в какую-то долю секунды она захотела убить их всех, разорвать на куски. До этого она ни разу в своей жизни ничего такого или даже отдаленно похожего не чувствовала. Всегда была пацифисткой, рассуждала спокойно и здраво: «Маэв права. Я меняюсь. И непонятно — к лучшему или к худшему».
— Я скажу Джорджио, — только и смогла выдавить из себя Донна. — Он разберется.
Маэв печально улыбнулась.
— А ты понимаешь, что происходит с нами? Мы ведь больше не делаем вид, что он не виновен. И, знаешь, что меня ранит больнее всего? То, что ты спокойно принимаешь этот факт. Ты теперь знаешь, кто он. Но вместо того, чтобы повернуться к нему спиной, ты, Донна, присоединяешься к его безумным планам, потакаешь его прихотям. И даже продаешь свой милый дом. — Она провела морщинистой рукой по лбу. — Оставь его, Донна, пока ты еще достаточно молода, чтобы уйти. Спустя несколько лет время для тебя помчится быстрее. Поверь мне, я знаю, о чем говорю. Потом станет уже слишком поздно идти своим путем. Ты и так довольно долго шла его тропой, и даже сейчас будет трудно нарушить привычку.
— Кем бы он ни был, что бы он ни сделал, — напористо произнесла Донна, — он все равно мой муж! Он оставался рядом со мной, когда я переживала свои выкидыши, огорчения, всякие травмы. Теперь мне надо вернуть долг — сделать для него то же самое.
Маэв снова покачала головой. Лицо у нее стало таким печальным, что Донне тоже захотелось плакать.
— Он не стоял рядом с тобой, Донна. Ты как любящая женщина, все видишь будто сквозь розовые очки. Джорджио бросал тебя одну, а сам путешествовал по всему миру. Он жил собственной жизнью. Время от времени он из милости трахал тебя, а ты была ему за это благодарна. Теперь-то ты хоть что-нибудь понимаешь? Я была так счастлива, когда убеждалась в твоей преданности ему. Я знала, что он обрел настоящую любовь. Но прошло несколько лет со дня вашей свадьбы, и я поняла: здесь любовь только с одной стороны… О, не спорю, он по-своему любил тебя, это отражалось у него на лице при твоем появлении. Но он больше не влюблен в тебя. Он любил тебя так, как любят свою машину или свой бизнес. Он просто обладал тобой. Почему ты этого не понимаешь, Донна? И почему не хочешь от него избавиться?
Донна заглянула в глаза свекрови.
— Если бы это все не было так печально, я право же рассмеялась бы. А как насчет милых шуток свекровей: мол, невестка все равно что заплатка на платье матери? И как насчет распространенных стереотипов и клише: якобы мать всегда обижается на ту, что увела ее любимого сыночка? А у меня есть вы, Маэв. Я боготворю вашего сына, а вы ожидаете, что я вот так, запросто, сейчас же его брошу? Если бы это не звучало просто ужасно, я сочла бы это неудачной шуткой.
