Хэтти слушала, готовила чай и кивала. Потом сказала:
— Ладненько, Стив. У меня тут припасено несколько апельсинчиков; я им покажу все что нужно: оральный секс, анальный секс — что угодно. Надеюсь, они не впадут сразу в шок? Они понимают, что здесь одна из наиболее экзотических линий, как ты думаешь?
Он утвердительно качнул головой. Вытащив портмоне, извлек оттуда три бумажки по пятьдесят фунтов.
— Это тебе за хлопоты, Хэтс.
Хэтти взяла деньги и сунула их в тапочек. Эту привычку она приобрела давно, когда еще блуждала по улицам, работая на панели. Даже если сутенер собирал с девочек дань, то Хэтти не снимала туфель, была гарантия, что она не потеряет выручку, как теряли остальные.
— Хотя… Я не смогу научить их говорить детским голоском. Можешь нанять кого-нибудь другого, кто обучил бы их этому? Ведь ты знаешь, как я к этому отношусь, не так ли? — На ее крупном лице ясно читалась тревога.
Стефан притянул ее к себе и обнял, вдыхая запах джина «4711» и пота.
— Не волнуйся, Хэтс! Разве я когда-нибудь просил тебя делать что-либо такое, что тебе не нравится?
Хэтти тоже обняла Стефана, обвив его талию руками, крепкими словно тиски.
— Все нормально, Стив. Через двадцать четыре часа они станут в моем деле экспертами.
— Именно на это я и рассчитываю, Хэтс. А теперь давай выпьем чаю. А как поживают твои мальчики?
Хэтти повернулась к столу и положила сахар в две кружки.
— Мой Брайан в тюрьме, на Острове. Говорит, твой брат Джорджио тоже там. Между прочим, я слыхала, что кто-то порезал Джорджио зад. Наверняка эта дрянь Левис. Мне он никогда не нравился. Я ведь знавала его еще ребенком. Он и тогда казался странным типом. Помню, когда нам всем было примерно по тринадцать лет, он убил котят, принадлежавших его матери, — утопил их всех в ванне с помоями, правда! Мать чуть не убила его. Жаль ее! Она вырастила сына, который потом принес ей столько горя.
Стефан рассеянно кивнул… Джорджио ничего не говорил о том, что его порезали! Стефан взял из рук Хэтти чашку с чаем и спросил:
— А ты уверена, что пострадал именно мой брат?
Хэтти энергично закивала головой:
— Ну да, это точно он! Моего Брайана перевезли на Остров из «Скрабса» вместе с Джорджио… Наверное, это случилось в «Скрабсе». Думаю, так оно и было.
— Ну, да ладно. Все когда-нибудь выплывет наружу, Хэтс.
— А как идет твой телефонный бизнес, Стив?
Стефан невесело усмехнулся:
— Болтается, как язык колокола, Хэтс. Хотя на самом деле я просто не могу получить достаточно линий. Спрос-то на них феноменальный.
— Думаю, это все безопасный секс. Люди понимают: лучше трепаться по тромбону, чем трахаться и ширяться. За этим стоят разумные доводы.
Стефан громко расхохотался над ее небеспочвенным предположением, высказанным, однако, возмущенным голосом.
— Думаю, ты права, старушка Хэтти. Права на все сто.
Хэтти игриво шлепнула его по руке.
— Не такая уж я старушка, черт побери! Если не возражаешь, конечно…
Стефан спустя час вернулся в свой офис в Сохо. Проходя мимо секретарши, распорядился не принимать никаких звонков, пока он не даст соответствующего указания. Затем запер дверь кабинета изнутри на ключ и подключился к частной линии. Набрал номер и в ожидании соединения прикурил сигарету…
— Привет! Это Хинкли? А это Стефан Брунос. Мне нужна кое-какая информация. И побыстрее! Это касается моего брата Джорджио и Дональда Левиса…
Стефан затушил сигарету и весь обратился в слух. Лицо его с каждой секундой от напряжения все сильнее краснело, наливаясь кровью.
Нуала и Донна просматривали счета строительных участков. Обе женщины работали молча. Однако каждые несколько минут Нуала нервно поглядывала на часы. Наконец Донна не выдержала:
— Он позвонит, Нуала, не беспокойся.
— Лучше бы он так и сделал, — криво усмехнулась Нуала.
Донна взяла очередную папку, над которой трудилась, и передала ее через стол Нуале со словами:
— А вот с этим что бы ты сделала?
Нуала открыла это досье и уставилась на колонки цифр. Потом посмотрела еще раз на первую страницу-файл, перечитала оглавление, словно это могло ей как-то помочь.
— Честно говоря, я не понимаю, о чем тут идет речь. Что это за участок такой — Армагеддон? Никогда не слышала о нем.
— Я тоже, — нахмурилась Донна. — Посмотри на цифры, Нуала. Суммы доходят до миллиона.
Нуала вновь пробежала глазами тесно напечатанные цифры.
— Не могу понять, что здесь и откуда, и вообще — что это за числа. Мне кажется, это одна из проектных таблиц. Может, из проекта, над которым работал Джорджио, причем только на бумаге? Я хочу сказать: участок с названием «Армагеддон» — это само по себе звучит фантастически. Вероятно, это просто смета строительного объекта, которую он подготовил. Знаешь, если бы я строила столько домов, сколько Джорджио строит, я смогла бы удвоить капитал. Даже утроить его! И построить следующие тридцать домов за бесценок. Строители часто делают подобные вещи.
Донна нетерпеливо кивнула.
— Это я понимаю, Нуала, но начинается-то все с одного фунта. Посмотри! — Она показала на первый ряд цифр.
Нуала тяжело вздохнула.
— Значит, похоже на то, что он выдавал желаемое за действительное, не так ли? Сколько домов, как ты думаешь, было продано за фунт стерлингов?
— Может, это вовсе не дома, а что-то другое?
Нуала подняла глаза на невестку и покачала головой:
— Боюсь, мы никогда об этом не узнаем. Я запру эту папку в дальний ящик.
Донна взяла у нее из рук папку и положила ту в свою большую сумку, висевшую на ремне через плечо.
— Нет, я заберу ее домой. Никогда не знаешь, что в следующий момент взбредет в голову Джорджио: вдруг в один прекрасный день папка ему понадобится?
Нуала печально улыбнулась.
— Да, никогда не знаешь… Ты скучаешь по нему, не так ли? Я хочу сказать: по-настоящему скучаешь?
— С каждым днем все больше. Если такое возможно, — кивнула Донна.
Нуала нежно взяла ее за руку.
— Я догадываюсь, что мой брат не всегда бывал на должном уровне. Это касается многих вещей. Но он никого не обижал, совсем никого! Да, он по уши увяз в своем бизнесе. Но и там не было ничего такого, в чем они его обвинили. И прежде, чем это станет известно, он вернется домой.
— Ты знаешь, отчего мне по-настоящему больно, Нуала? Оттого, что сказал судья, мол, Джорджио управляет своей империей с помощью страха. Какой империей? Это же все со слов Уилсона!
