Делия хотела возразить и получила еще один удар. Берни сняла пальто, шляпу и перчатки и плюхнулась в кресло. Елка раздражала ее – хотелось встать, выдернуть деревце из горшка и уничтожить. Уничтожить все, что хотя бы отдаленно напоминало о Рождестве.
Кушанья уже были готовы, и Томми наполнил бокалы. Присутствовали все члены семьи. Молли, подавленная и угнетенная, наблюдала за тем, как «негр Эвандер», которого она до сих пор так называла про себя, сидит рядом с Лизель и мило беседует с ней. Каждый раз, когда Молли глядела на Эвандера, ее передергивало. Но, зная, что прощена лишь условно, Молли благоразумно сдерживала свое недовольство.
Близнецы обсуждали дела с Томми и Маркусом, что, по мнению Молли, было за столом неприлично. Керри пила много и в одиночку, не заботясь даже отвечать Бернадетт, когда та обращалась к ней. Делия и Бекки сидели на полу, напоминая двух жеребят с длиннющими ногами в белых носочках. Молли хотелось бы, чтобы присутствовал и Абель, но он остался смотреть за матерью. Миссис Хорлок собиралась спуститься к обеду на следующий день, но Молли решила, что необходимо самим подняться наверх и навестить старушку. Вино на Рождество в этом году показалось Молли невкусным. То, что было налито в ее бокал, больше походило на кошачью мочу.
Розали сидела рядом с Бриони, с трудом держа в руке бокал со слабым ромовым пуншем. Бриони взяла бокал из рук Розали и поднесла к ее губам. Та отхлебнула немного, и Бриони улыбнулась ей.
– Все в порядке, милая?
– Бри… Бри… – Голос Розали дрожал. Она прижимала правую руку к груди, губы ее кривились от боли.
Бриони решила сразу после Рождества отвезти сестру в госпиталь для осмотра. С Розали что-то происходило, и Бриони подумывала, не климакс ли это. Может, климакс просто начался раньше? Розали сильно потела в последнее время, лицо ее опухло, а сама она теряла в весе. И конечно, у нее болела рука.
Бриони нежно поцеловала сестру в щеку, и Розали улыбнулась, на миг став похожей на себя прежнюю.
Взгляд Бриони переместился на Томми. Они двое – по-прежнему классная команда, подумала Бриони с удовлетворением. В дверь постучали, и она встала встретить Марию. Ну, теперь, когда все в сборе, можно садиться за стол.
– Проходи, Мария, раздевайся. Скоро будем есть. Все бордели обошла?
Мария засмеялась:
– Ну, скажем так, я только быстренько кое-куда заглянула! Эта ночь всегда бывает тяжкой, и нужно было немного поддержать девочек.
– Ты собираешься на всенощную, я так понимаю?
Мария выскользнула из пальто и оказалась в праздничном облегающем белом с золотом платье – на вкус Бриони, не подходившим ей по возрасту.
– Конечно. Если Мария Магдалина была достаточно хороша для Иисуса Христа, то уж я и подавно.
Бриони засмеялась над богохульной шуткой, хотя никому другому это не сошло бы с рук.
Бернадетт молчала, и Бриони во время обеда то и дело останавливала на ней свой взгляд. Берни почти ничего не ела, под глазами у нее проступили темные круги. Сестре, по мнению Бриони, надо было последить за собой: у нее имелось для этого время и все условия.
Бриони перехватила взгляд Берни, брошенный на мужа, и вздохнула, поняв, в чем дело. Маркус гулял от жены многие годы. Берни знала об этом и не раз обсуждала его похождения с Бриони, но до сих пор измены Маркуса не волновали ее по-настоящему. Она знала, что главный объект его любви и внимания – она сама, и ей этого хватало. Бриони однажды предложила жестко поговорить с Маркусом, но Берни только рассмеялась. «Маркус на свою голову чертовски красивый мужчина», – сказала она. Естественно, женщины хотели его, и Берни не огорчали мимолетные романы Маркуса, поскольку дело ограничивалось только проститутками. Тогда Бриони восхищалась мудростью сестры. Теперь она размышляла, что же могло измениться, и решила присмотреться к Берни. Если она в силах ей помочь, то поможет.
Близнецы болтали с Эвандером. Бриони наблюдала за ними. Чем ближе они сходились с Эвандером, тем больше он им нравился. Они могли часами слушать его рассказы об Америке, выспрашивали подробности о стране, о том, как живут там люди, на каких машинах ездят, как одеваются. Америка притягивала братьев.
В десять ужин почти закончился, оставалось только подать десерт, кофе и бренди. Бриони была довольна тем, как все прошло, но ее беспокоила Бернадетт. Томми поймал взгляд Бриони, подмигнул ей, и в ответ она лукаво подмигнула ему.
Бернадетт увидела, как они обменялись взглядами, и это очень ее задело. Все относятся к ней презрительно. Все.
Это несправедливо. Она пыталась вести себя хорошо, уважительно, и что получила в ответ? Ничего. Ее муж занимается сексуальными упражнениями с девочкой, которая годится ему в дочери; ее сестра, глава семейного клана, вернула себе своего старого воздыхателя. Даже вечно пьяная Керри, мисс Золотой Голос, сидит за столом с этим черным, отцом ее ребенка. Ее незаконнорожденного ребенка! А она, Берни, единственная из всех сестер состоящая в законном браке, – что она имеет сейчас?
Берни распалялась с каждым мгновением. Она завидовала сестрам, друзьям, всем. Она желала зла всему миру.
Церковь Святого Винсента, как всегда накануне Рождества, была набита до отказа. Большинство ирландцев соблюдали все церковные обряды, отмечали Рождество, Пасху, дни святых апостолов и, конечно, не пропускали среду на первой неделе Великого поста и Духов день.
На скамье первого ряда сидела Бриони, держа за руку Розали и повернув к ней, как она делала это каждый год, вырезанные из дерева картины с изображением Рождества.
Розали оглядывала церковь с интересом, как всегда. Когда священник наконец пришел, все мальчики, прислуживавшие в алтаре, уже находились на своих местах. Они выглядели не слишком опрятными, и от некоторых из них подозрительно попахивало табаком.
Месса началась. Близнецы и все члены семейства Каванаг относились к ней серьезно. В церкви стало тихо и спокойно, и Бриони показалось, будто кусочек неба спустился на землю.
Розали тяжело дышала, а Бриони нежно держала ее за руку. Как обычно, накануне Рождества месса была длинной, а число желающих причаститься – огромным. Розали заснула на плече Бриони. Не желая будить сестру, Бриони переложила голову Розали на плечо Томми, чтобы иметь возможность принять причастие самой.
Томми посмотрел на Розали и побледнел. Голова Розали скатилась набок, а полузакрытые глаза явно ничего не видели. Он мгновенно понял, что она мертва. Обняв мертвую, Томми принял на себя всю тяжесть ее тела. Он просидел так до конца мессы, едва сдерживая плач по женщине, которая не знала, что такое злоба, не знала ничего мирского, которая была совершенно невинной.
Сразу после заключительного благословения отец Тирни попросил прихожан внимательно послушать его. Он откашлялся и заговорил с ярко выраженным ирландским акцентом:
– Сегодня вечером в нашей церкви присутствует женщина, которая является нашей прихожанкой с детства.
