– Мы могли бы встречаться там чаще. И девочки не будут ничего знать.
Маркус закашлялся, потушил сигарету и встал. Тело его, несмотря на возраст, все еще было стройным и подтянутым.
– Послушай, Лавиния, солнышко: мне не нужны постоянные отношения, я говорил тебе об этом с самого начала. У меня жена и двое детей…
Лавиния подошла к нему, груди ее соблазнительно покачивались. Она положила руки Маркусу на плечи и заглянула ему в глаза.
В этот самый момент и разразился гром.
Они услышали крики, взвизги, брань и уставились друг на друга, оцепенев. Маркус схватил брюки, полагая, что это буянит кто-то из клиентов или девушек, и в это время дверь с грохотом распахнулась.
Никогда еще в своей жизни Маркус не был так ошарашен – на пороге он увидел Бернадетт с двумя чемоданами в руках. Она посмотрела на него, затем на Лавинию. Маркус стоял в полуспущенных брюках, рот его приоткрылся от изумления.
Бросив чемоданы, Бернадетт выпрямилась и громко произнесла:
– Он нужен тебе, дорогуша? Получи его! Его белье и все прочее.
Толпившиеся позади нее девушки наблюдали за этой сценой с ликованием.
Подарив Маркусу и Лавиний на прощанье презрительный взгляд, Бернадетт, собрав остатки достоинства, растолкала толпу и решительным шагом удалилась прочь.
Вечер накануне похорон Розали выдался холодным, ночью снова прошел снег, который утром засверкал белизной, скрывая слякоть улиц. Бриони окинула взглядом собравшуюся у могилы семью, и ее посетило нехорошее предчувствие. Мать и Абель стояли бледные, с поджатыми губами. Она знала, что ее мать будет безумно скучать по Розали.
Она взглянула на Керри, поддерживаемую с одной стороны Лизель, а с другой Эвандером. Несмотря на ранний час, она явно успела выпить. Хочет того Керри или не хочет, но после Нового года ей придется уехать. Иначе она допьется до смерти. Бриони догадывалась, что, если бы Эвандер вернулся в Штаты, Керри чувствовала бы себя намного счастливее. У нее все пошло наперекосяк. Воспоминание о его предательстве не давало ей жить. Однако Лизель, казалось, радовало то, что отец рядом. Она даже собиралась навестить его в Америке.
У Кисси на щеках, испещренных красными прожилками, еще блестели слезы. Бедная Кисси. Им столько пришлось пережить вместе. Волна чувств окатила Бриони, когда она смотрела на свою старую подругу. Затем ее взгляд остановился на Бернадетт и Маркусе – на тихом и пришибленном Маркусе. Бриони была рада видеть их снова вместе. Обе их дочери горько оплакивали свою тетушку. Бриони наблюдала за ними. Еще две девушки из рода Каванаг, с тем же твердым взглядом, с той же манерой держаться. Казалось, черты породы Каванаг просто невозможно вытравить. Манера смотреть на мир являлась самым узнаваемым фамильным признаком Каванаг и одновременно – признаком внутренней силы.
На близнецах лица не было от горя. Бриони взирала на них с отчуждением, невозможным еще несколько дней назад. Однако некоторые вещи, рассказанные Томми, изменили ее отношение к ним. Бриони была уверена: она сможет пережить шок от того, что узнала про их мстительность, про их садистские методы. Они были ее мальчиками, независимо от того, что делали. Но ей хотелось использовать свое влияние на близнецов, помочь им увидеть их ошибки. Она могла попробовать изменить ребят.
Джонатан ля Билльер стоял рядом с мальчиками. Лицо его было серым. Замечательно, что он смог прилететь из Голливуда на похороны. Он был хорошим другом много лет и оставался таковым сейчас.
Бриони смотрела на гроб, и ей представилась живая Розали много лет назад в подвале, хлопающая в ладоши, радостно встречающая сестру. Бриони продала себя для того, чтобы вырвать свою семью оттуда, чтобы дать ей лучшую жизнь, и что в результате? Эйлин мертва, Розали мертва, а у нового поколения проблемы такие, что холод и голод кажутся игрушками по сравнению с ними.
Стоила ли игра свеч?
На такой вопрос Бриони не могла ответить. Сейчас, когда на ее сердце лежала свинцовая тяжесть утраты, ей было не до анализа собственной жизни. Только будущее сможет расставить все по местам, и только внимательный взгляд в прошлое позволит разглядеть тусклый проблеск правильного ответа. Она подождет.
Всю свою жизнь она чего-то ждала. И прежде всего – своего родного сына. Несколько лишних лет ничего не значат.
Книга четвертая
1968–1969
Глава 41
Делия сильно шлепнула по пухлой ножке дочери. На коже появился красный отпечаток.
– Фэйт, тронешь пепельницу еще раз, я тебя прибью. Фэйт испуганно посмотрела на мать, губы ее дрожали. Она поставила яркую разноцветную пепельницу на кофейный столик Бриони.
Бриони протянула к ребенку руки, девочка вскарабкалась к ней на колени и заплакала оттого, что ее пожалели.
– Тетя Бриони, ты портишь ее!
Бриони громко рассмеялась:
– А для чего же еще существуют дети? Их надо жалеть и ласкать. Ей еще только три годика, она толком и не понимает, что правильно, а что нет. Дай ей время!
Бриони сказала это дружеским тоном, но Делия услышала в ее голосе сдерживаемый гнев. Бриони не могла видеть, как бьют детей, это выводило ее из себя. Делии было интересно, как Бриони вела бы себя, доведись ей жить так, как живет сейчас она, ее родная племянница: в обшарпанной многоэтажке и с законченным негодяем в качестве мужа.
Но вслух Делия ничего не сказала. Все родственники предупреждали ее, что это очень опрометчиво – выходить замуж за Джимми Селларса, и ей следовало бы тогда прислушаться к их мнению. Отвергнув все их советы, она оказалась связана с человеком, который любил в жизни лишь три занятия: накачиваться наркотиками, слушать Хендрикса и заниматься сексом, желательно не с женой. Увы, Делия все еще любила его. Собственные чувства не переставали ее удивлять. Зная, что он из себя представляет, она тем не менее хотела его.
Наверное, Джимми многое прощалось потому, что современное общество стало более либеральным. Ее старенькая тетя Бриони тоже почти перестала стесняться своего грязного бизнеса. И все равно Делия любила тетушку Бриони. Давно уже не молодая, разменявшая шестой десяток, тетя выглядела замечательно. Ее волосы не требовали подкрашивания, что удивляло всех, лицо сохранило четкость черт, и тетя выглядела много моложе своего возраста. Кроме того, у нее не было ни грамма лишнего веса. Делия окинула взглядом свое расплывшееся тело и вздохнула. Это несправедливо. Даже ее мать выглядела лучше, – правда, она сделала подтяжку лица. Лица и груди, в ее-то возрасте! Делии было даже неловко за мать.
Делия увидела, как Бриони поцеловала Фэйт, и улыбнулась. Ребенка все очень любили. Делию это радовало. Бриони взяла маленькую ручку девочки в свои и покрыла всю ручку поцелуями, тем самым заставив Фэйт расхохотаться. Но затем Бриони вдруг нахмурилась. Задрав детский свитерок, она увидела большой пурпурный синяк.
