Они мягко приземлились. «НЦАИ — Накамура-центр амбициозных исследований» — гласила маленькая табличка справа от входа.
— Мистер Накамура сохранил прежнюю аббревиатуру, — открывая дверь, сказал Сато, хотя и так все было ясно.
«Чертовски благородно с его стороны», — подумал Ник, но промолчал.
Наружные помещения прежнего исследовательского центра, в башнях и там, где широкие окна смотрели на небеса, горы и луга с бурой травой, служили кабинетами, как и прежде. Но подвал и сердцевину центра превратили в… что-то другое.
Они вошли в некое подобие тамбура перед длинным и широким подвальным помещением, надели матерчатые зеленые бахилы и маленькие шапочки. Но Ник уже увидел мельком, что делается в подвале.
Три ниндзя остались в тамбуре, Сато повел Ника дальше. Два врача или специалиста в халатах, масках, шапочках и бахилах поспешили к ним с какими-то словами, но Сато поднял палец, и оба замолчали. Один из них низко поклонился японцу.
Сато с Ником двинулись мимо высоких емкостей из органического стекла или какого-то пластика, более прочного и прозрачного. К каждой из емкостей, заполненных зеленоватой жидкостью, подходили десятки змеившихся трубок и шлангов. Половина трубок была подсоединена к плавающим внутри человеческим существам, в основном мужского пола, хотя Ник увидел и несколько женщин. Они были обнажены, если не считать небольшого куска синтетического материала, служившего для подведения входных и выходных трубок. Трубки диаметром поменьше торчали из ноздрей, диаметром побольше — из ртов. Кроме того, к запястьям и предплечьям были подведены внутривенные трубки.
— Трубки предназначены для искусственного питания и поддержания различных функций организма, Боттом-сан, — вполголоса, чуть ли не шепотом, сказал Сато, словно они стояли в церкви или святилище. — Эти люди не получают кислорода в газообразной форме. Их легкие фактически наполнены жидкостью с высоким содержанием кислорода. Первое погружение, если подопытный в сознании, проходит тяжело. Но когда легкие заполняются целиком, тело вскоре начинает брать кислород из жидкости так же легко, как из воздуха.
Они шли друг за другом, от емкости к емкости. Каждая была подсвечена изнутри, и в подземном помещении царила тихая, почти торжественная обстановка, будто в каком-то фантастическом аквариуме. Негромкий звук исходил только от работающих установок, да изредка шуршали по плиточному полумягкие подошвы бахил. Создавался молчаливо-почтительный, можно сказать, церковный настрой.
— За исключением нескольких случаев, когда подопытные подвергаются наказанию, — прошептал Сато, — мы удаляем у них барабанные перепонки, глазные яблоки и зрительные нервы. Все это больше не нужно. Они лишь отвлекали бы подопытных.
«Значит, их наказывают, не удаляя барабанные перепонки, глазные яблоки и зрительные нервы?»
У Ника возникло нехорошее предчувствие, что вскоре он поймет, о чем речь.
— И что это? — спросил он. — Научно-фантастический эксперимент в предвидении дальних космических полетов? А люди, они кто — клоны? Адаптация человеческого организма к жизни под водой? Что это за херня такая?
Они остановились у емкости, где в клубке обычных трубок и микротрубок, напоминавших волосы Медузы, плавал человек лет шестидесяти с небольшим на вид. Его веки были зашиты. Ушные раковины отсутствовали, а ушные каналы были прикрыты наращенной плотью и кожей.
— Это первые подопытные, — сказал Сато. — Здесь, в НЦАИ, содержится всего несколько сотен человек, для которых заканчивается испытательный период. По всей стране их тысячи. Тут проводится окончательная проверка качества, перед тем как начнется распространение флэшбэка-два по Америке и всему миру.
— Флэшбэка-два? — глупо повторил Ник.
— Именно так, — подтвердил Сато и прижал сильную руку к стеклу в нескольких дюймах от лица плавающего человека.
Ник заметил, что кожа подопытного, как и у всех остальных, на лицах, черепах и телах — белоснежного цвета и сморщенная.
— Остаток жизни они будут пребывать во флэшбэкном счастье, — продолжил Сато. — Менее чем в двух милях отсюда, в Наропском институте, люди тратят миллионы долларов, чтобы заново прожить свои жизни благодаря флэшбэку, под медицинским наблюдением. Но обычный флэшбэк требует пробуждения на несколько часов в сутки, чтобы человек получал физические нагрузки, ел, не належивал пролежней, не приобретал других болезней, неизбежных при полной иммобилизации. Повторное проживание жизни у них все время прерывается, флэшбэкные иллюзии внезапно и грубо заканчиваются. Тогда как здесь… — Сато обвел рукой помещение. — Научный департамент мистера Накамуры сделал так, что теперь можно наполнить целую жизнь только счастливыми моментами. Они не просто переживаются заново, как под флэшбэком, а выстраиваются под воздействием фантазий человека, его воображения. Люди здесь переносятся в счастливое будущее и встречаются с любимыми, которые ушли в мир иной. Калеки могут ходить и бегать — и будут делать это до конца своей жизни под Эф-два. Неудачники добиваются успеха внутри этих емкостей, получая наркотик, и все довольны. Этот новый флэшбэк исключает неудачи и утраты, Боттом-сан. Люди не чувствуют боли. Совсем не чувствуют.
— Значит, все так и есть, — пробормотал Ник, имея в виду наркотик.
После долгих лет, наполненных слухами и мифами об Ф-2, препарат обнаружился здесь. И он действовал.
— О да. Этим людям кажется, что все так и есть, — сказал Сато, неверно истолковав слова Ника. — Единственное различие между жизнью под Эф-два и так называемой реальной жизнью состоит в том, что привилегированные чудесным образом избавлены от физической боли, от болезненных ощущений, воспоминаний, эмоций.
— И как долго они… живут? — спросил Ник.
Его одежда все еще воняла миазмами денверской свалки № 9. Как же ему хотелось вернуться туда…
— По самым оптимистичным предположениям, основанным на десятилетних исследованиях, — семьдесят — восемьдесят лет. А то и больше. Полноценная, насыщенная, счастливая жизнь.
Ник прикрыл рот рукой. Через мгновение, убрав ее, он проскрежетал:
— Японцам за использование флэшбэка грозит смертная казнь. В Японии и где угодно.
— Так оно и останется, Боттом-сан, — сказал Сато. — И этот закон будет проводиться в жизнь с такой же строгостью, как во Всемирном Халифате.
Ник мотнул головой.
— Вы будете продавать этот наркотик, Эф-два…
Он замолчал, не зная, как закончить это предложение.
— По более низкой цене, чем ЭФ-один, — гордо проговорил Сато. — Розничная цена составит один новый доллар за сорок — пятьдесят часов. Его смогут позволить себе даже бездомные.
— Вы же не обеспечите триста пятьдесят миллионов человек такими аквариумами, — прорычал Ник. — И кто будет кормить миллионы флэшбэкеров? С этим уже и сейчас проблемы.
— Конечно, аквариумов не будет, Боттом-сан. Потребителю придется искать флэшпещеру или удобное частное помещение. Наилучший вариант — конечно, аквариум. Мы полагаем, что предоставление аквариумов, примерно таких, как здесь, станет бурно растущей отраслью экономики в ближайшие годы. Вероятно, те страны, в которых флэшбэк строго запрещен, смогут изготавливать емкости для полного погружения в расчете на американцев.
