Я приветствую домоправительницу и спрашиваю, вернулся ли мистер Рандольф. Я совершенно не ожидала встретить ее здесь в десять часов вечера — ведь она давно уже должна была закончить все приготовления к приезду мистера Рандольфа, коли таковые требовались.
— Полагаю, он прибудет завтра утром, вместе с мистером Рисом Пейджетом, — следует ответ. Затем миссис Баттерсби слегка приседает, улыбается загадочной улыбкой, исполненной непонятного превосходства, и удаляется.
Вернувшись к себе, я сажусь за стол с намерением написать мадам обо всех событиях последних дней, проведенных в Лондоне, и о нашем сегодняшнем разговоре с мистером Персеем, но вскоре бросаю перо и укладываюсь спать.
Я страшно устала, но заснуть никак не получается. Я ворочаюсь в постели, покуда часовенные куранты не бьют шесть. С шумящей головой я встаю, одеваюсь и спускаюсь вниз, чтобы подышать холодным утренним воздухом.
Несколько времени я хожу взад-вперед по Библиотечной террасе, но головокружение все не проходит. Над Эвенбруком стелется тонкий туман, но день обещает быть ясным, и, хотя сейчас только январь, уже чувствуется, что зима медленно разжимает свою хватку.
Немного погодя я иду на Парадный двор. Отсюда хорошо видна подъездная аллея, по которой шагает какой-то человек. Вскоре я признаю в нем капитана Уиллоби, совершающего утренний обход. Подойдя ближе, он останавливается и приветственно приподнимает шляпу; я машу рукой в ответ, и он продолжает путь.
При виде капитана мой измученный ум слегка успокаивается. Я уже собираюсь вернуться в дом, когда замечаю еще двух человек, спускающихся с Горки к мосту.
Я стою и смотрю на них, покуда они не достигают Парадного двора. Один из них — смуглый молодой мужчина аскетического вида, другой — мистер Рандольф.
— Мисс Горст! Какая же вы ранняя пташка! — восклицает последний.
Затем он с обычной сердечностью представляет мне своего спутника, мистера Риса Пейджета, а меня рекомендует как компаньонку своей матери. Однако ничто в его поведении не свидетельствует о том, что я значу для него нечто большее, чем просто матушкина компаньонка, да и по виду мистера Пейджета никак не скажешь, что он осведомлен о нежных чувствах своего друга ко мне. Я предполагала, что мистер Рандольф откроется лучшему другу, но он явно еще не сделал этого.
— Мы приехали вчера поздно вечером, — сообщает мистер Рандольф, — и заночевали в «Дюпор-армз». Но Пейджету позарез захотелось встать пораньше, чтобы пройтись пешком и позавтракать здесь.
— Надолго ли вы в Эвенвуд, мистер Пейджет? — спрашиваю я.
Он бросает вопросительный взгляд на товарища.
— Мы с Пейджетом уедем до полудня, — отвечает за него последний. — Нам надо в город. Мы уже вдоволь насладились дикой природой. Теперь нам подавай кирпич, известку да дым — по крайней мере, в ближайшие дни. Пейджету нужно уладить одно дело, а я буду его проводником в столице.
— Видите ли, какое дело, мисс Горст, — говорит мистер Пейджет с очаровательным певучим акцентом. — Я бедная деревенская мышь. Ни разу в жизни не был в Лондоне — странно, конечно, но так уж сложилось.
— А когда вы вернетесь в Эвенвуд? — спрашиваю я.
— У нас нет определенных планов, — отвечает мистер Рандольф. — Возможно, через несколько дней. А если вдруг загуляем — через неделю.
— Значит, вы не знаете о намерении леди Тансор отправиться на Мадейру?
Он удивлен, но воспринимает новость с непонятным облегчением.
Еще несколько минут мы беседуем на предмет предстоящего путешествия. Мистер Рандольф начинает заметно нервничать и бросать многозначительные взгляды на друга, который молча изучает песок под ногами с почти виноватым видом, приводящим меня в еще сильнейшее недоумение.
— Ну, пойдем, Пейджет, — наконец говорит мистер Рандольф. — Прогулка по свежему воздуху сделала свое дело. Я готов съесть целую лошадь. Вы позавтракаете с нами, мисс Горст?
Я отказываюсь, сославшись на необходимость дописать письмо.
Мы заходим в дом вместе.
— Ступай туда, — говорит мистер Рандольф другу, указывая на дверь утренней гостиной. — Мне нужно перемолвиться парой слов с мисс Горст.
Когда мистер Пейджет уходит, он поворачивается ко мне.
— Ну что ж, Эсперанца, похоже, обстоятельства опередили нас. Я надеялся поговорить с вами о… ну… о том, о чем у нас шла речь на прогулке. Но теперь, видимо, придется подождать до вашего возвращения с Мадейры. Сегодня, к сожалению, никак не получится. У нас с Пейджетом много дел, а заночуем мы в гостинице «Георг» в Стамфорде — боюсь, нам нужно уехать ранним поездом. Но возможно, оно и к лучшему. Уверен, матушка не даст вам ни минуты свободного времени. Полагаю, она уже вовсю составляет списки! Мадейра, а? По словам Шиллито, там здорово.
Он умолкает, явно не зная, что еще сказать. Потом вдруг светлеет лицом и восклицает:
— Ох, меня ведь ждет тарелка котлет, если Пейджет еще не умял все!
С натянутой улыбкой он желает мне всего доброго и быстро удаляется в утреннюю гостиную. Я озадачена нервным и неловким поведением мистера Рандольфа, но очень рада, что наш с ним конфиденциальный разговор отложился до моего возвращения с Мадейры.
Вторую половину утра я провела с Эмили в ее покоях. Перед самым обедом в дверь постучали, и вошел мистер Персей.
— Прошу прощения, мисс Горст, — промолвил он. — Вы не оставите нас наедине? Мне нужно поговорить с матушкой по личному делу.
Эмили вызвала меня только к часу чаепития. Она сидела в гостиной у камина, с раскрытым географическим атласом на коленях.
— Подите сюда и сядьте, дорогая Алиса, — возбужденно сказала она. — Наши планы изменились. Мы не едем на Мадейру. Персей убедил меня, что лучше в Италию.
— В Италию?
— Он предложил отправиться во Флоренцию. Персей поедет с нами — у него появился замысел восхитительной поэмы о Данте и Беатриче. Ну не чудесно ли?
28
НА ЮГ
I
Нежданный гость
Таким образом, было решено: мы едем во Флоренцию.
Мистер Персей немедленно сам занялся всеми приготовлениями, и мы покинули Эвенвуд в конце января 1877 года, переночевали на Гросвенор-сквер, а утром сели на ранний поезд до порта отплытия. Я страшно радовалась, что путешествие на Мадейру отменилось, и собиралась в полной мере использовать представившуюся возможность уловить в брачные сети мистера Персея, как мне было велено.
Мистер Рандольф с товарищем приехали на Гросвенор-сквер раньше нас. В утро нашего отъезда они оба вышли на крыльцо проводить нас. Мистер Рандольф, против обыкновения молчаливый и внутренне напряженный (как и мистер Пейджет), поцеловал мать и холодно пожал руку мистеру Персею. Мы неловко обменялись несколькими прощальными словами, и два друга вернулись в дом.
