— Понимаю. Ты хочешь справедливости.
— Да. Я хочу, чтобы убийцу моего брата судили. А ты разве не хочешь?
— Я хочу, чтобы убийца моего друга поплатился.
— В каком смысле?
— Я не доверяю правосудию. Предпочитаю другие способы воздать по заслугам.
— Да уж, я заметила… — пробормотала Ли.
— Они дают результаты.
— Пуля в лоб — в этом для тебя состоит правосудие?
— Мне это тоже не особо нравится.
— Но ведь именно так ты и поступаешь, верно?
Бен промолчал.
Молчание затянулось. Ли смотрела на скрытую туманом дорогу, слушая ритмичное шуршание стеклоочистителей.
Поток странных событий захлестнул ее с головой. Ли казалось, что она выпала из реальности и бродит где-то без карты и компаса. Иногда ей не верилось, что все происходит на самом деле. Привычный мир остался где-то далеко-далеко, словно на другой планете. Несмотря на бесконечные репетиции и выступления, постоянные переезды из одного оперного театра в другой, из гостиницы в гостиницу, жизнь там была упорядоченной и безопасной, а теперь она перевернулась вверх дном. Интересно, когда-нибудь все вернется на свои места? Чем закончится эта история?
Ли обхватила голову руками.
Бен протянул ей фляжку.
— Хлебни немного.
— Давай, — согласилась Ли и сделала несколько глотков. Ей стало немного легче. — К этому быстро привыкаешь, — заметила она, возвращая фляжку.
— И не говори!
Он тоже отхлебнул.
— Так что насчет следователя Кински?
— Если хочешь с ним повидаться, то мы к нему съездим. Но сначала надо найти Арно. Надеюсь, он поможет нам понять, что к чему.
В Равенну они приехали после десяти вечера и нашли маленький пансион в пригороде. Бен записал их как мистер и миссис Коннорс — пусть думают, что они женаты. Документов хозяева не спросили и с радостью приняли оплату вперед наличными. Хозяйка проводила их в комнату, отперла дверь, вручила ключ и ушла.
Комната оказалась маленькой и просто обставленной. Большую ее часть занимала кровать.
— Кровать двуспальная, — заметила Ли.
— Откуда ж мне было знать? — ответил Бен. — Я просто попросил номер на двоих.
Бросив рюкзак на кресло, он открыл скрипучий платяной шкаф — там обнаружились дополнительные одеяла. Бен свалил их кучей на полу.
— Ли, придется нам ночевать в одной комнате — не могу же я всю ночь сидеть под дверью номера в коридоре.
— Тебе вовсе необязательно спать на полу, — запротестовала она. — Ложись в кровать. Если хочешь, конечно.
— Боюсь, что Крису это не понравится, — буркнул Бен и тут же пожалел о сказанном.
Ли нахмурилась.
— При чем тут Крис?
— Ни при чем. Не обращай внимания. Ничего, на полу посплю, не в первый раз.
— Нет уж, ты мне все-таки скажи, при чем тут Крис?
— Ли, давай не будем.
— Ты имеешь в виду то, что произошло на «Изольде»? И что это, по-твоему, было?
— Не мое дело совать нос в ваши с Крисом отношения.
— Нет у нас никаких отношений.
— Ну вот и хорошо.
— Между нами все давно кончилось. Много лет назад.
— На яхте мне показалось, что вы неплохо ладите друг с другом.
Бен понимал, что сказал больше, чем следовало: он ревнует Ли, как любовник, хотя сам себе в этом признаться не хочет.
Она покраснела.
— Это было совсем не то, что ты подумал.
— Не надо передо мной оправдываться. — Бен достал из рюкзака бутылку вина и вытащил пробку. — Будешь?
— Нет, — покачала головой Ли. — И вовсе я не оправдываюсь… Ладно, Крис действительно хотел бы восстановить отношения и вернуться ко мне, — со вздохом признала она. — Вот что ты увидел. Только с моей стороны никаких чувств не осталось, так что ничего между нами нет. — Она разулась и легла на кровать. — Что было, то прошло. — Она бросила взгляд на Бена.
Он сдул пыль со стакана на ночном столике и налил вина, залпом выпил и налил еще.
— Я думаю, ты права. Что было, то прошло.
ГЛАВА 24
Чуть раньше в тот же вечер
Франция, Бордо
Лекционный зал забили до отказа оживленные слушатели. Лекция проходила на факультете политики и экономики университета Бордо. Вход был свободный, люди толпились в проходах — организаторы встречи никогда не видели, чтобы речь начинающего политика вызвала такой интерес публики.
На улице, под ленивым снегопадом, стояли полицейские и охранники. Дорогу перегородили, пропустив только вереницу машин Филиппа Арагона. Собравшиеся вдоль дороги громадные толпы приветственно кричали и размахивали плакатами. Полиции удалось оттеснить в сторону около двухсот бритоголовых неонацистов, которые пришли поорать и помахать свастиками в знак протеста. Один попытался поджечь чучело Арагона; полицейские заломили ему руки и запихали в фургон. Началась свалка, репортеры ринулись в гущу событий, стараясь заснять, как унесли троих окровавленных полицейских и арестовали с десяток избитых протестантов.
Теперь стражи порядка стояли в ряд, прикрываясь щитами, держа наготове дубинки и слезоточивый газ. Многочисленные телеоператоры и репортеры отошли подальше, надеясь, что снова прольется кровь.
Анри Жюст, ректор университета, улыбаясь в камера, вышел из-за плотного занавеса на сцену. Заднюю часть сцены занимал гигантский экран в пятнадцать футов высотой с лозунгом партии Арагона: «Зеленая Европа». Лозунг идеально выражал суть политики: вновь открытая Европа, экологически чистая, зеленая, полная надежд и радужных перспектив. Сцену также украшали флаги объединенных европейских государств. За кулисами и в центре управления над аудиторией вооруженные охранники напряженно всматривались в мониторы, разглядывая толпу.
Жюст подошел к трибуне и поднял руки. Возбужденный гул в переполненном зале стих.
— Дамы и господа, — начал ректор, — наш сегодняшний оратор в представлениях не нуждается. Никакой другой современный политик не становился знаменитым и не завоевывал столь широкой поддержки публики с такой легкостью и быстротой. Это человек, которого прозвали брюссельским Джоном Кеннеди. Первопроходец в области экологичной архитектуры. Филантроп, пожертвовавший миллионы на защиту интересов малообеспеченных слоев населения. Неутомимый борец за улучшение образования. В сорок один год он стал самым молодым кандидатом в вице-президенты Европейского комитета. Смелая политика и прогрессивное видение истинно объединенной Европы, а также взятый им курс на прекращение зависимости европейской энергетики от атомных станций выдвинули его на первый план среди европейских политиков. Дамы и господа, Филипп Арагон!
