— Ну, это неважно.
Ой, хитрец, подумала Юля. Весёлый-весёлый, а о работе помнит. Мама говорила Юле, что в таких случаях, как у Алисы, важно найти какую-нибудь деталь, ниточку, и тогда уже распутывать.
— Значит, приехали мы в станицу, — продолжал Алик Борисович. — Недалеко от Азовского моря. Жара стоит жуткая, а арбузы ещё не поспели. Остановились мы у одного казака, такой колоритный старик, с чубом, в синей фуражке…
— Милиционер? — спросила Юля.
— Нет, просто раньше у казаков такая форма была, вот старики и носят синие фуражки.
Алиса отвернулась к окну, смотрела, как по стеклу стекают капли.
— И вот старик говорит нам: отвезу я вас на Азовское море… Ты, Алиса, не была на Азовском море?
— Нет.
— Почему ты так думаешь?
— Не была, и все тут.
— А на Чёрном?
— На Чёрном была.
— А что там делала? Отдыхала?
— Нет, работала. Дельфиний словарь составляла.
Алик Борисович засмеялся и сказал:
— Видно, у нас дело пойдёт на лад. А ты одна была на Чёрном море или с родителями?
— Не помню…
«Нет, — подумала Юлька, — врачей ты, может, и проведёшь, они тебя жалеют. И вообще слишком много знают. Меня ты не проведёшь. Почему-то ты хочешь показать, что помнишь меньше, чем на самом деле».
— Так вот, — сказал Алик Борисович, — садимся мы в лодку…
В этот момент в палату заглянула сестра Шурочка и сказала:
— Алик Борисович, вас к телефону.
Когда доктор ушёл, Юлька спросила:
— Ты бежать раздумала?
— Раздумала.
— А почему?
— Простудиться боюсь.
— А на самом деле?
— На самом деле меня в этой пижаме тут же обратно привезут.
— Ого! Уже прогресс, — сказала Юлька. — Видишь, как полезно слушаться старших.
— Это кто старший?
— Я.
— Тебе сколько лет?
— Двенадцать.
— А мне одиннадцать, — сказала Алиса. — Я думала, что тебе тоже одиннадцать.
— Ты в каком классе? — спросила Юля.
— Трудно сказать. Ты не поймёшь.
— Ничего себе не пойму! Я в шестом, ты, наверно, в пятом. Вы что по литературе проходите?
— У нас другие классы, — сказала Алиса. — Я сейчас по прикладной генетике стажируюсь. Это тебе что-нибудь говорит?
— Говорит, — сказала Юля. — А у нас английская школа. Только я думаю, что тебе ещё рано генетикой заниматься.
— Никогда не рано, — сказала Алиса. — Я буду космобиологом, как отец. А без прикладной генетики в биологии делать нечего.
— Ой! — сказала Юлька. — Послушал бы тебя Алик!
— А что?
— Да ты же ничего не помнишь! Даже как твоя фамилия. А оказывается, твой отец космобиолог.
— Это нечаянно вспомнилось…
— Ну, тогда я тебе помогу, — сказала Юлька. — Если твой отец космобиолог, то он не в Москве работает. Поэтому тебя ещё и не нашли. Он или в Байконуре на космодроме работает, или в Звёздном городке.
— Нет, — сказала Алиса, — он в Москве работает, в Космозо…
— Где?
— В одной организации. Только он сейчас улетел на конференцию. И вернётся через две недели. Вернётся… а я уже почти неделю зря потратила.
— А мама твоя?
— Мама на…
И тут Алиса осеклась, как подпольщица, которая чуть было не проговорилась на допросе.
— Тоже вспомнила? — спросила Юля.
— Вспомнила и забыла.
— Ой, и трудно нам с тобой! — воскликнула Юля.
Тут в палату пришла сестра Шурочка с градусниками и лекарством Алисе. Шурочка недавно кончила училище, готовилась поступать в медицинский институт и к медицине относилась очень серьёзно, куда серьёзнее, чем доктор Алик. А вообще-то она была добрая.
Пока Алиса ела лекарство, Шурочка сказала:
— Ой, девчата, сегодня мне голову мало отрубить!
— Почему? — удивилась Алиса.
— Потому что я лекцию прогуляю. Что будет, что будет!..
— Наверно, вы в кино пойдёте? — сказала Юля.
— В самую точку! Алик Борисович билеты взял. Даже не понимаю, почему он меня пригласил. Я думала, он меня и не замечает. Он такой учёный, девочки!
— А что смотреть? — спросила Юля, которая сейчас с удовольствием сходила бы в кино с кем угодно. Или даже одна.
— Французскую комедию, я названия не помню. Луи де Фюнес играет. Знаете, такой вот. — и Шурочка скорчила рожу, чтобы показать, какой из себя Луи де Фюнес.
— Я его знаю, — сказала Юлька. — Он смешной. Ты, Алиса, его помнишь?
— Нет, — сказала Алиса. — Никогда не видала.
— Бедная девочка! — сказала Шурочка. — Надо же так, все забыть! Даже Луи де Фюнеса. Но Алик Борисович обещал, что ты обязательно все вспомнишь.
— А она нарочно ничего не вспоминает, — сказала Юля и краем глаза поглядела на Алису. — Она хочет все старые фильмы снова посмотреть. Нам с вами, Шурочка, неинтересно, а ей теперь вдвое больше удовольствия предстоит.
— Как тебе не стыдно, Юля! — возмутилась Шурочка. — Алиса страдает, а ты шутишь! Ты представляешь, что сейчас переживают её родители? У тебя никогда детей не было, тебе не понять…
— А у вас много было? — спросила Юлька.
— Не говори глупостей! — Шурочка покраснела, как помидор. — Рано тебе думать о таких вещах.
— Вам тоже ещё рано.
Юлька Грибкова, как известно, человек упрямый и всегда хочет, чтобы последнее слово оставалось за ней.
Шурочка ушла расстроенная: она считает, что дети теперь слишком быстро растут и от этого невежливые.
— Что бы я отдала, чтобы сейчас в кино попасть! — сказала Юля.
— Что? — спросила Алиса.
— Ну, например, ужин.
— Ты и так ужин не ешь, — сказала Алиса. — У тебя ещё полная тумбочка вкусных вещей осталась, которые мама принесла. И в холодильнике в коридоре лежат.
— Это все не считается, — сказала Юля. — Если тебе чего-нибудь хочется, бери. А то моя бабушка расстраивается, что тебя никто не навещает.
— Спасибо. Пирожки у твоей бабушки вкусные. Только тебе их пока нельзя.
— Через неделю мне все можно будет.
— А вот чего ты никогда не ела, — сказала Алиса, — это брамбулет.
— Такого блюда нет, — сказала Юля.
