— Роланд, ты там? Открывай!
Гидеон быстро прополз на четвереньках по узкому желобу и подтянулся, болтая в воздухе ногами. В тот момент, когда ворота ангара не выдержали ударов и с грохотом распахнулись, он вылез на покатую крышу и лег ничком, тяжело дыша.
«Станут ли меня искать здесь? Наверняка станут, как только наткнутся на отрезанную голову. После такой находки занюханный склад превзойдет суматохой Центральный вокзал».
Съезжая по крыше, он умудрился заглянуть внутрь ангара. Пока что ему везло: все действо сосредоточилось у передних ворот. Оттуда доносились крики — крики ужаса, сопровождающие, очевидно, обнаружение обезглавленного туловища.
Гидеон повисел на руках, спрыгнул на землю и побежал к своему лазу в ограде, но на бегу передумал. Убийца знал о его действиях недопустимо много и мог поджидать в засаде. Поэтому он подбежал к забору совсем в другом месте, вскарабкался на него и стал резать колючую проволоку.
— Эй, ты!
Черт! Он рванулся наружу сквозь проволоку, оставляя на колючках клочья своей одежды и кожи, и наполовину спрыгнул, наполовину свалился в кусты.
— Сюда! — заорал полицейский. — Попытка бегства подозреваемого! На помощь!
Коп выстрелил. Гидеон мчался по заросшей площадке, виляя между ржавыми контейнерами, сгоревшими машинами и окончившими свой бренный путь рефрижераторами. Его целью были железнодорожные пути вдоль реки. Там, перепрыгнув через опасно накренившийся забор, он достиг каменной наброски на берегу реки Гарлем, от которой сильно несло серой. Гидеон набрал в легкие воздух и нырнул.
Он проплыл под водой сколько мог, вынырнул на секунду вдохнуть еще воздуха, нырнул снова и, наконец, вынырнул на поверхность, стараясь не барахтаться. Избавившись от тяжелого болтореза, он доверился течению, не дергая руками и ногами и не высовывая голову из воды. С берега доносились крики, трудноразличимые призывы в электронный мегафон. По воде скользнул луч прожектора, но беглец был для него уже недосягаем. Тем не менее он отвернулся, чтобы луч не высветил его белую физиономию. Черные волосы на затылке сошли за мусор, в изобилии усеивающий воды реки. В кои-то веки ньюйоркцев можно было поблагодарить за их нежелание соблюдать чистоту. Он опасался, что после погружения в смрадную глубину не обойдется без курса уколов.
«Впрочем, — вспомнил он, — жить, так или иначе, осталось недолго…»
Река уносила его вниз, к фантастическому зареву, повторяющему очертания арок моста Роберта Кеннеди, к манхэттенскому берегу реки. Полицейским его уже было не разглядеть. Гидеон заработал руками и ногами, выбрался на сушу и стал выжимать из одежды воду. Где-то неподалеку утонул его револьвер, но он не думал об этом горевать. От револьвера, так или иначе, пришлось бы избавиться, потому что склад был нашпигован его пулями, пол усеян гильзами, к тому же для целей Гидеона такая «пушка» была тяжеловата.
Он вынул из кармана герметически закрытый пакет. Телефон By в нем остался сухим.
Балансируя на камнях, он преодолел подъем от воды к очередному забору-сетке, перемахнул через него и очутился на огромном складе соли для обработки дорожных покрытий. Вокруг высились белые холмы, похожие на снежные горы с неземных пейзажей кисти Николая Рериха.
Мысль о Рерихе потянула за собой другую, поважнее.
В четыре утра в таком месте, тем более промокшим до нитки, нечего надеяться поймать такси. Его ждал долгий путь пешком до отеля. Там он приведет себя в порядок и переберется в другое место, чтобы затаиться. После этого надо будет возобновить старое знакомство с Томом О’Брайеном из Колумбийского университета.
Интересно, что скажет обо всем старина Том?
ГЛАВА 23
Гидеон Кру шагал по Сорок девятой улице в восточном направлении, еще не полностью обсохнув. В восемь часов утра на тротуарах уже был в разгаре утренний людской час пик: люди валом валили к станциям метро, автобусным остановкам, сражались на обочине за такси. Гидеон не был подвержен паранойе, но с того момента, как покинул отель, его не покидало неприятное ощущение, что за ним следят. Пока что он не обнаружил преследования, но гадкое чувство оставалось. Он был уверен, что виной всему испуг от давешней перестрелки и от зрелища отрезанной головы на полу… Но ему требовалось во что бы то ни стало запутать преследователя — если таковой имелся — и не привести его к Тому О’Брайену, в Колумбийский университет. Том оставался его секретным оружием, о нем никто — никто! — не должен пронюхать.
Он замедлил шаг, пропуская вперед пешеходов, благо все они были юркими ньюйоркцами. Потом мельком взглянул на свое отражение в витрине. Не маячит ли кто-нибудь за спиной? Так и есть: азиат в спортивном костюме, физиономия наполовину скрыта козырьком бейсболки, синхронно с ним замедлил шаг неподалеку.
Гидеон тихо выругался. Может, это игра воображения, но риск слишком велик. Предположим, тип в бейсболке вовсе за ним не следит, но в густой толпе слежку мог вести кто угодно. Если считаешь, что за тобой наблюдают, надо поступать соответственно.
Он перешел Бродвей и спустился на платформу метро, чтобы ехать в южном направлении. На перроне, как всегда, не протолкнуться. Понять, спустился ли тип в бейсболке следом за ним, не было возможности. Но это не важно — существовал верный способ от него оторваться, к которому Гидеону уже доводилось прибегать. Весело, опасно, зато надежно. В предвкушении приключений у Гидеона участилось сердцебиение.
Он дождался, когда задрожат рельсы у противоположной платформы. Из туннеля быстро выкатился состав. Улучив удобный момент, Гидеон спрыгнул вниз. Толпа ахнула. Не обращая внимания на крики, он перепрыгнул через силовой рельс, пересек рельсы прямо перед носом у поезда и вылез на платформу. Крики не стихали.
«Горожане слишком легко приходят в неистовство», — подумалось ему.
Но толпа была такая плотная, что никто не мог сдвинуться с места. Он ворвался в вагон поезда, под который только что чуть не угодил, смешался с людской массой и в следующую секунду утратил узнаваемость.
Когда поезд тронулся, он увидел через закопченное окно вагона азиата в бейсболке: стоя на противоположной платформе, он провожал вагоны взглядом.
«Счастливо оставаться!» — подумал Гидеон и стал читать через плечо соседа «Нью-Йорк пост».
ГЛАВА 24
Том О’Брайен смотрел приятный сон, сопровождающийся последние несколько секунд назойливым, как жужжание комара, звонком. Он со стоном сел в кровати и посмотрел на часы. 9.30 утра! Что за наглость — беспокоить в такую безбожную рань!
Опять звонок, то есть целых три резких звонка. О’Брайен недовольно сбросил одеяло, столкнул на пол кота и побрел по неубранной квартире к двери.
— Проваливайте! — сказал он в домофон.
— Это я, Гидеон. Открывай!
— Ты знаешь, который час?
— Давай открывай, поругаемся потом.
