К категории украшений можно было отнести всего один предмет в комнатушке: изломанную и выцветшую фотографию горного хребта в горной системе Памир в провинции Синьцзян. Аккуратно положив гитару и повесив на железный крюк плащ и шляпу, Кивающий Журавль опустился на коврик и целых пять минут не спускал глаз с этой фотографии, сидя в позе крайней сосредоточенности.
Он появился на свет в этих горах, вдали от деревень. Его отец, бедный пастух, умер, когда Кивающему Журавлю еще не исполнилось года. Мать пыталась свести концы с концами, сынишка помогал ей как мог. Однажды, когда Кивающему Журавлю было шесть лет, рядом с их домиком остановился незнакомец. Он не был похож на тех, кого мальчик успел увидеть, и изъяснялся по-монгольски неважно, со странным акцентом. Он сказал, что приехал из Америки — места, о котором мальчик едва слыхал, и назвался миссионером, путешествующим по деревням, хотя Кивающий Журавль принял бы его скорее за бродягу, чем за пилигрима. За еду человек платил людям молитвой и обучением божественным речениям.
Мать мальчика пригласила прохожего на вечернюю трапезу, и тот согласился. За едой рассказывал о дальних краях, о своей неведомой вере. Он неловко обращался с палочками для еды, вытирал рот рукавом, то и дело отхлебывал из своей фляжки. Журавлю не понравилось, как гость разглядывал влажными глазами его мать. Тот то и дело затягивал унылую песню на совершенно чужой для мальчика мотив. После ужина, за чаем, гость стал заигрывать с хозяйкой дома, а когда она вырвалась, повалил ее на пол. Кивающий Журавль кинулся на него, но был отброшен в угол. Когда мерзавец стал насиловать женщину, сын снова попытался ее защитить, но противник был силен, он стукнул мальчика камнем, и тот лишился чувств. Очнувшись, он нашел мать задушенной.
Через несколько дней шаолиньские монахи забрали его в свой храм. Жизнь в монастыре пришлась ему не по вкусу, понравились только уроки кунг-фу. Освоив все, чему его могли там научить, он сбежал и отправился сначала в Хух-Хото, потом в Чанчунь, где, обитая на улице, превратился в ловкого воришку. Его поймала полиция и, оценив талант, направила в «Учреждение-610» для специальной подготовки.
Не проходило дня, чтобы Кивающий Журавль не предавался этим горьким воспоминаниям, глядя на выцветшую фотографию своей далекой родины. Это было его медитацией. После нее он вставал и долго занимался дыхательными упражнениями и разминкой, затем в полнейшей тишине выполнял все двадцать девять элементов ката «летящая гильотина». После них, дыша немного учащенно, опускался на свой рисовый коврик.
Гидеон Кру почти достиг своей цели. Кивающий Журавль уже не сомневался, что добудет с его помощью искомое. Приведя его к цели, Кру будет убран со сцены. Наставало время для финта, для неожиданного удара сбоку. Этой цели послужит девчонка.
«Не давай врагу передышки, — писал Сан Цзу. — Нападай, когда он не подготовлен, появляйся там, где тебя не ждут».
После той ночи на Памире Кивающий Журавль ни разу не улыбнулся. И все же сейчас он чувствовал внутри себя тепло, удовлетворение от совершенного насилия и ожидание нового применения силы.
Запустив руку в разошедшийся шов матраса, он достал твердый обтекаемый предмет из пластика, который прятал в набивке. Отключив взрывное устройство, стерегшее предмет — коробку — от чужих рук, он поднял крышку. Внутри лежало шесть сотовых телефонов, паспорта — китайский, швейцарский, британский и американский, много тысяч долларов в различных валютах, пистолет «глок-19» с глушителем и светлый шелковый платочек с изысканной вышивкой.
Платок он достал осторожно, с любовью. Платок матери. Расстелив его у себя на коленях, он дотянулся до кармана плаща и вынул свои наперстки, все в крови и мелких ошметках, утратившие свой характерный блеск.
Он взял бутылочку с газировкой, намочил бумажное полотенце и разложил перед собой наперстки. Давно уже он присвоил каждому из них имя китайского божества. Сейчас, очищая их по очереди, любовно называл каждый наперсток по имени. Наперсток для мизинца звался Ао Гуань в честь царя-дракона Восточного моря, некогда посеявшего хаос во всем грешном мире. Наперсток для безымянного пальца имел название Фей Лиань, в честь Летучего Занавеса, бога ветров. Наперсток для среднего именовался Цзу Лон, в честь бога Огня, наперсток для указательного — Цзи Юшухуа, в честь бога бескрайней Внешней Тьмы. И главный из пяти, для большого пальца, назывался Лей Гон, в честь князя Грома, расправлявшегося со смертными, сходившими с верного пути.
С помощью наперстка на большом пальце Кивающий Журавль выдергивал из горла своих жертв трахею, тогда как остальные четыре просто кромсали живую плоть. Главный наперсток сегодня оказался грязнее других, и для его мытья понадобилось больше воды.
Наконец наперстки-когти засияли как новенькие, его полная любви забота вернула гармонию и равновесие им и всему окружающему миру. Теперь они могли спокойно ждать возможности снова сделать свое дело. Кивающий Журавль просто последует их зову.
Он трепетно завернул свои когти в материнский платок, убрал их в деревянную шкатулку и, растянувшись на матрасе, заснул, баюкаемый ночными звуками беспокойного «Муравейника».
ГЛАВА 56
— Где ноги?! — Гидеон редко терял самообладание, но теперь это случилось. Он совершенно вышел из себя.
Прибежал сотрудник морга.
— Спокойно, спокойно…
— Мне никто не говорил! У меня не спросили разрешения!
— Послушайте, не надо крика…
— Да пошел ты! Хочу и буду! — надрывался он на весь коридор. На его крик должен был вот-вот сбежаться весь морг, как бы ни двусмысленно это звучало.
— Здесь нельзя кричать, — вразумлял его сотрудник. — Если вы не успокоитесь, мне придется позвать охрану.
— Валяй, зови! И спроси у них, кто спер ноги — ноги моего любимого! — Даже безумствуя, он не должен забывать свою роль.
В холодильник ворвался еще один сотрудник морга, за ним охранник.
Гидеон набросился на них:
— Мне надо знать, куда девались ноги Майка!
— Прошу прощения, — отозвался один из сбежавшихся на крик. В отличие от остальных, поддавшихся панике, он сохранил спокойствие, поэтому Гидеон распознал в нем главного. — Я старший смены. Успокойтесь, сэр. — Он повернулся к сотруднику, сопровождавшему Гидеона: — Принесите медицинское заключение умершего.
— Мне нужно не медицинское заключение, а его ноги!
— В заключении должно быть написано про ноги, — объяснил старший, беря Гидеона под локоть. — Поймите, так мы узнаем, что произошло. Я подозреваю… — Он помялся. — Наверное, их пришлось ампутировать.
Слово «ампутировать» повисло в воздухе, как дурной запах.
— Но… — Гидеон не договорил, потому что сообразил, что к чему. Раздавленные нижние конечности бедняги лечению не подлежали. Наверное, их оттяпали, борясь за его жизнь. Нужно было это понять при первом же взгляде на рентген By.
Сотрудник вернулся в сопровождении белокурой дежурной, несшей свежеотпечатанный лист. Старший смены взял его, просмотрел и подал Гидеону.
