В проходе раздался шорох. Повернувшись, д’Агоста увидел быстро приближающегося мужчину. В его руке зловеще поблескивал длиннющий кухонный нож. Д’Агоста спрыгнул на землю, рефлекторно выхватывая пистолет. Мужчина изумленно уставился на оружие и замер. Судя по всему, он был готов обратиться в бегство.
– Стоять! Полиция! – гаркнул лейтенант.
На лице мужчины вдруг появилось совершенно необъяснимое насмешливо-удивленное выражение.
– Неужели здесь коп?! – саркастически воскликнул он. – Подумать только, коп в этой части света!
Он ухмылялся от уха до уха. Да, перед лейтенантом стоял на удивление странный тип. Гладко выбритый череп выкрашен в зеленый цвет. Под нижней губой – чахлая козлиная бородка, на носу тонкие троцкистские очки. Рубаха сшита из ворсистой мешковины, на ногах алые резиновые кеды.
– Брось нож, – тихо сказал д’Агоста.
– Пожалуйста. – Мужчина пожал плечами. – А я-то думал, что вы грабитель.
Он перестал ухмыляться и швырнул на землю свое оружие.
Д’Агоста пинком отбросил нож в сторону.
– Теперь медленно повернись и руки на стену. Ноги шире.
– Мы что, в коммунистическом Китае? – вдруг заверещал зеленоголовый.
– Делай, что сказано!
Зеленоголовый, ворча, повиновался, и д’Агоста его обыскал, не найдя, впрочем, ничего, кроме бумажника. Лейтенант развернул бумажник. На водительском удостоверении был указан адрес. Соседняя дверь.
Д’Агоста убрал пистолет в кобуру, вернул зеленоголовому бумажник и сказал:
– Понимаете, мистер Киртсема, ведь я мог вас застрелить.
– Эй, откуда мне было знать, что вы – коп? Я думал, вы хотите влезть в окно. – Зеленоголовый отошел от стены, отряхивая ладони. – Не представляете, сколько раз меня грабили. Вы, ребята, теперь даже перестали отвечать на вызовы. А лично вы – первый коп, которого я вижу здесь за много месяцев и…
Д’Агоста жестом велел ему помолчать.
– Вам следует быть более осторожным. Кроме того, вы не имеете ни малейшего понятия, как надо держать нож. Окажись я настоящим грабителем, вы к этому времени уже были бы покойником.
Зеленоголовый потер нос, что-то невнятно бормоча.
– Вы живете по соседству? – спросил д’Агоста. Он все никак не мог привыкнуть к виду зеленого черепа и поэтому смотрел в сторону.
Мужчина кивнул.
– Давно?
– Около трех лет. Я снимал чердак в Сохо, но меня оттуда вытурили. Здесь единственное место, где я могу спокойно заниматься своим делом.
– Что за дело?
– Это крайне трудно объяснить, – настороженно произнес зеленоголовый. – Да и с какой стати я должен вам это рассказывать?
Д’Агоста молча достал из кармана удостоверение и значок.
Мужчина внимательно изучил значок.
– Отдел расследования убийств, значит? Неужели поблизости кого-то укокошили?
– Нет. Не могли бы мы войти в помещение и там потолковать немного?
– Это что, обыск? – подозрительно спросил зеленоголовый. – А разве вам для этого ордер не нужен?
– Нет, если вы добровольно позволите мне войти в дом, – подавляя раздражение, ответил д’Агоста. – Я хотел бы задать вам несколько вопросов о человеке, который раньше жил в этом пакгаузе. О Каваките.
– Так вот, выходит, как его звали. Чудной был парень, надо сказать.
Киртсема вывел д’Агосту из прохода между зданиями и открыл свою собственную черную металлическую дверь. Переступив через порог, д’Агоста оказался в очередном просторном складском помещении, выкрашенном, однако, белоснежной краской. Вдоль стен были расставлены заполненные разнообразным мусором и удивительным образом изуродованные металлические банки. В углу виднелась сухая пальма, а в центре зала с потолка пучками свисали черные шнуры, похожие на какие-то кошмарные инопланетные заросли. В глубине помещения виднелись койка, умывальник, электрическая плита и унитаз. Никаких других удобств здесь не наблюдалось.
– А что это такое? – спросил д’Агоста, прикасаясь к шнурам.
– Не трогайте, ради всего святого! – Для того чтобы ликвидировать последствия прикосновения, Киртсема едва не оттолкнул лейтенанта от странных зарослей. – К ним ни в коем случае нельзя прикасаться.
Д’Агоста отступил в сторону:
– Что это? Какой-то эксперимент?
– Нет. Перед вами искусственная среда. Воспроизведение в Нью-Йорке древних джунглей, которые являются нашей общей прародиной.
Д’Агоста тупо смотрел на шнуры.
– Значит, это произведение искусства? И кто же на него здесь смотрит?
– Это концептуальное искусство, – раздраженно пояснил Киртсема. – На него никто не смотрит. Оно не предназначено для обозрения. Достаточно того, что оно существует. Шнуры, свисая пучками, никогда не соприкасаются, так же как человеческие существа, обитая рядом друг с другом, остаются в одиночестве. Мы одиноки и пребываем в невидимом мире. Точно так же, как сами мы невидимками плывем через космический океан. Как сказал Деррида: “Искусство есть то, что искусством не является”, и это означает…
– Вы знаете, что его звали Грегори?
– Жаком. Жак Деррида. Никакой он не Грегори.
– Я говорю о человеке, который был вашим соседом.
– Как я уже сказал, мне его имя было неизвестно. Я избегал его как чумы. Догадываюсь. Вы появились в результате моих жалоб.
– Жалоб?
– Да. Я звонил и звонил. На пару звонков они среагировали, а затем являться перестали. – Киртсема вдруг растерянно поморгал и продолжил: – Постойте. Ведь вы из отдела расследования убийств. Этот мужик кого-нибудь прикончил?
Д’Агоста не ответил. Он достал из кармана пиджака блокнот и попросил:
– Расскажите мне о нем.
– Он переехал сюда два года назад. Может, чуть меньше. Поначалу вел себя очень тихо. Затем начали прибывать грузовики, и в его гнездо потащили всякие ящики и коробки. После этого и начался шум. И всегда ночью. Стуки, глухие удары, чмоканье насосов. А вонь… – Киртсема с отвращением сморщил нос. – Как будто он жег что-то ужасно едкое. Он замазал окна изнутри черной краской, но одно как-то разбилось, и я заглянул внутрь, пока он не вставил новое. – Зеленоголовый ухмыльнулся. – Странная картина. Микроскопы, большие стеклянные реторты, в которых что-то кипело, здоровенные металлические боксы, на которых мигали огоньки, аквариумы…
– Аквариумы?
– Аквариумы. Один на другом. Множество рядов. Очень емкие, а внутри – водоросли. Ежу понятно, что он был каким-то ученым. – Слово “ученый” Киртсема произнес с заметным отвращением. – Прозектор. Редукционист. Я же, сержант, исповедую холистические взгляды.
– Понимаю.
– Потом в один прекрасный день здесь появились люди из электрической компании. Сказали, что им надо провести линию высокого напряжения в его жилье, или что-то в этом роде. И они отключили у меня электричество на два дня. Два дня! Но жаловаться в “Кон Эдисон” бессмысленно. Дегуманизировавшиеся бюрократы!
