– Весьма вам признателен, но, пожалуй, я лучше отправлюсь домой и немного отдохну. Если такое возможно, конечно. Это дело лишило меня последних сил. – Он кивнул Хорлокеру, подмигнул Марго и покатился к дверям.
Марго смотрела ему вслед и думала: “Никто, кроме меня, не понимает, как тяжко ему далось признание своей ошибки”.
Д’Агоста поднялся вслед за Хорлокером и Уокси, но у самых дверей остановился и повернулся к Марго:
– А вы что думаете?
Марго потрясла головой, чтобы вернуться к реальности.
– Не знаю, – сказала она. – Я понимаю, что времени терять нельзя. Но не могу не вспоминать, что случилось, когда… – Она надолго замолчала и вдруг закончила: – Как же мне хочется видеть здесь Пендергаста!
Зазвонил телефон. Она быстро подошла к аппарату и подняла трубку:
– Марго Грин слушает.
Некоторое время она молча держала трубку у уха, а затем – так же молча – положила её на клавиши.
– Следуйте за начальством, – сказала она лейтенанту. – Звонила моя ассистентка. Хочет, чтобы я немедленно спустилась в лабораторию.
41
Прокладывая путь через толпу, Смитбек отпихнул плечом какого-то типа в тропическом костюме, а второго двинул локтем под дых. Он здорово просчитался в оценке времени, потребном, чтобы сюда добраться. Толпа забила уже почти три квартала на Пятой авеню, и люди продолжали прибывать с каждой минутой. Он уже прозевал речь миссис Вишер перед собором Святого Патрика и теперь надеялся не опоздать на первое стояние со свечами.
– Эй, задница, поосторожнее! – крикнул какой-то молодой человек, оторвав от губ серебряную плоскую фляжку.
– А шел бы ты… – бросил через плечо журналист, продолжая проталкиваться сквозь толпу. Он слышал, как полиция уже начала свою деятельность, пытаясь – без всякого успеха – очистить авеню. Прибыли журналисты, и Смитбек видел, как операторы карабкаются на крыши своих фургонов, чтобы сделать выразительные кадры. У него создавалось впечатление, что по сравнению с первой демонстрацией богатых и могущественных это сборище было более многочисленным и на нем присутствовало гораздо больше молодежи. И на сей раз демонстранты застали город врасплох.
– Эй, Смитбек! – Обернувшись, он увидел Кларенса Козински, корреспондента “Пост” на Уолл-стрит. – Ты не поверишь. Весть о демонстрации распространилась мгновенно.
– И все благодаря моей статье, – горделиво ответил Смитбек.
– Не хочу тебя разочаровывать, приятель, но твоя статья появилась только полчаса назад. В газете не хотели, чтобы копы заранее встали на рога. Известие о сборище начало распространяться во второй половине дня через специальные информационные службы. Во-первых, через брокерские системы, по сети электронной почты, через КВОТРОН, ЛЕКСИС и так далее. Похоже, ребята из деловой части города приняли крестовый поход Вишер близко к сердцу. Они решили, что тетка найдет способ обеспечить им дополнительный кусок белого хлеба. – Козински хохотнул. – Речь теперь идет не только о преступности. Не спрашивай меня, как это случилось. В барах только и говорят, что у мэра по сравнению с этой бабой кишка тонка. Все верят, что только она сможет сократить расходы на социальную помощь, очистить город от бродяг, посадить в Белый дом республиканца и вернуть бейсбольную команду “Доджерс” в Бруклин. И все это одним махом.
– Даже не представлял, что в мире развелось столько финансистов. Не говоря уж о Манхэттене, – оглядывая толпу, заметил Смитбек.
Козински снова фыркнул:
– Почему-то принято считать, что на Уолл-стрит работают одни бывшие яппи в унылых костюмах, имеющие в среднем по два с половиной ребенка, дом в Джерси и ведущие унылое существование среди многочисленных домашних приборов и механизмов. Никто не помнит, что Уолл-стрит имеет свое грязное подбрюшье. Там работают биржевые посыльные, мелкие спекулянты ценными бумагами, скупщики долговых обязательств, истопники, типы, отмывающие грязные деньги, и масса другой швали. И здесь собрались в основном не сливки общества. Кроме того, заваруха не ограничивается Уолл-стрит. Призыв принять участие распространяется через пейджеры, по факсам и электронной почтой. Ребята, работающие в тихих банковских офисах и в страховых компаниях, сейчас присоединяются к общему веселью.
Впереди, между рядами голов Смитбек увидел миссис Вишер. Быстро попрощавшись с Козински, он снова стал протискиваться сквозь толпу. Миссис Вишер стояла рядом с Бергдорфом Гудманом в обществе католического священника, служителя Епископальной церкви и раввина. Позади на три фута возвышалась гора свежих цветов и открыток. Рядом с горой с печально-торжественным видом стоял весьма презентабельный молодой человек в строгом костюме и темно-фиолетовых носках. Вглядевшись повнимательнее в его унылую рожу, Смитбек узнал виконта Эдера – возлюбленного Памелы Вишер. Миссис Вишер выглядела скромно и в то же время величественно. Никакого макияжа, волосы убраны в пучок. Включая магнитофон и просовывая его вперед, Смитбек не мог не подумать о том, что видит перед собой прирожденного лидера.
Миссис Вишер долго стояла, молча склонив голову. Потом обвела взглядом толпу, взяла беспроводной микрофон и театрально откашлялась.
– Граждане Нью-Йорка! – выкрикнула она.
По толпе пронесся гул. Смитбек был просто потрясен громкостью и меткостью её голоса. Он заметил в толпе людей с портативными динамиками на высоких металлических шестах. Несмотря на то что марш казался стихийным, миссис Вишер продумала весь ход демонстрации до мельчайших деталей.
Когда воцарилась полная тишина, она заговорила снова, теперь уже не так громко.
– Мы собрались здесь, чтобы отдать дань памяти Мэри-Энн Каппилетти, ограбленной и застреленной четырнадцатого марта на этом самом месте. Так вознесем же молитву.
В паузах между словами до Смитбека долетал рев полицейских матюгальников, приказывающих толпе разойтись. Конная полиция беспомощно топталась на свободном месте позади толпы. Смитбек знал, что миссис Вишер сознательно не обращалась за разрешением на марш. На сей раз она желала застать мэрию врасплох и доставить властям как можно больше неприятностей. Как сказал Козински, о демонстрации объявлялось лишь по частным, современным и наиболее эффективным системам связи. Эти системы позволили держать в неведении правоохранительные органы, средства массовой информации и городские власти, которые узнали обо всем лишь тогда, когда предпринимать что-то было уже поздно.
– Много, очень много воды утекло, – продолжала миссис Вишер, – с тех времен, когда ребенок без страха мог ходить по Нью-Йорку. Теперь же этого боятся даже взрослые. Мы боимся ходить по улицам, боимся гулять по парку… боимся ездить в подземке.
При упоминании о недавней резне по толпе пронесся рассерженный гул. Смитбек тоже недовольно загудел, при этом прекрасно понимая, что миссис Вишер скорее всего ни разу в жизни не спускалась в метро.
– Сегодня! – неожиданно закричала она, обводя толпу сверкающим взглядом. – Сегодня мы все изменим! И начнем с того, что вернем себе Центральный парк. В полночь мы без всякого страха будем стоять на Большой лужайке!
