– Но какое отношение это все имеет к убийствам?
– В тысяча восемьсот сорок восьмом году богатый молодой человек из Нью-Йорка – его звали Александр Мэрисас – отправился в охотничью экспедицию по земному шару, начиная с южных районов Тихого океана и кончая Огненной Землей. Он умер на Мадагаскаре, но его коллекция – одна из самых лучших в то время – вернулась в Нью-Йорк в трюме принадлежавшего покойному корабля. Коллекция была целиком скуплена предпринимателем по имени Джон Кэнади Шоттам. Этот Шоттам и открыл в тысяча восемьсот пятьдесят втором году Кабинет природных диковин и иных редкостей.
– И что же из этого следует?
– Кабинет Шоттама находился в здании, стоявшем над тоннелем, в котором были обнаружены скелеты.
– Как вы это узнали?
– Мой хороший друг работает в публичной библиотеке Нью-Йорка. Через тоннель, который вы обследовали, подавался уголь в котельную дома. Это было трехэтажное здание в неоготическом стиле, весьма популярном в пятидесятых годах девятнадцатого века. На первом этаже находился сам кабинет и что-то еще, имевшее название «Циклорама». На втором был офис Шоттама, а весь третий этаж сдавался. Кабинет, кажется, пользовался большим успехом, несмотря на то что район Пяти углов, или Пяти улиц, если хотите, считался в то время самыми отвратительными трущобами Манхэттена. Дом сгорел в тысяча восемьсот восемьдесят первом году, а Шоттам погиб в огне. Полиция подозревала поджог, но предполагаемого поджигателя так и не нашли. Место оставалось пустырем все время до возведения жилого квартала в тысяча восемьсот девяносто седьмом году.
– А что там было до кабинета Шоттама?
– Небольшая свиная ферма.
– Значит, все эти люди были убиты в то время, когда там находился кабинет?
– Именно.
– И вы считаете, что убил их Шоттам?
– Этого пока мы не знаем. Битое стекло, которое я нашел в тоннеле, состояло в основном из пробирок и частей аппарата для дистилляции. На осколках я обнаружил следы различных химикатов, и их состав еще предстоит проанализировать. Нам следует узнать как можно больше о мистере Шоттаме и о его кабинете диковин. А сейчас не хотите ли вы составить мне компанию?
Он галантно открыл дверь кабинета, и Нора машинально вышла в коридор. Пендергаст не умолкал, пока они шли по коридору и поднимались в лифте на пятый этаж. Когда двери кабины с шипением раздвинулись, Нора наконец пришла в себя.
– Подождите. А куда, собственно говоря, мы идем? Меня ждет работа.
– Как я сказал, мне требуется ваша помощь.
Это было произнесено с такой самоуверенностью, что Нора почувствовала раздражение. Неужели агент ФБР считает, что купил ее время?
– Простите, но я археолог, а не детектив.
– А разве между занятием археологией и сыском имеется различие? – спросил Пендергаст, вскинув брови.
– Почему вы решили, что это дело меня может заинтересовать?
– Оно уже вас интересует.
Самоуверенность этого типа была просто возмутительной, хотя то, что он сказал, полностью соответствовало истине.
– И каким образом я объясню все это в музее?
– Именно с этой целью, доктор Келли, у нас и назначена встреча.
С этими словами он указал на дверь в конце коридора с именем владельца кабинета, начертанным на деревянной панели золотыми буквами.
– Только не это! – простонала Нора. – Ни за что!
* * *
Роджер Брисбейн по-прежнему восседал в кресле фирмы «Баухаус», и рукава его белоснежной рубашки от «Тернболл и Ассер» по-прежнему были закатаны с ювелирной точностью. Первый заместитель президента с ног до головы был живым воплощением образа идеального юриста. Драгоценные камни мирно покоились за стеклом в своих бархатных гнездах. Они были единственным источником тепла в этом стерильном кабинете. Первый зам кивком головы указал на пару кресел. Судя по всему, Брисбейн пребывал в дурном расположении духа.
– Специальный агент Пендергаст... – протянул Брисбейн, заглянув в свой календарь и полностью игнорируя присутствие Норы. – Почему мне знакомо ваше имя?
– Мне уже приходилось работать в музее, – ответил Пендергаст.
– На кого вы работали?
– Вы меня не совсем поняли. Я сказал "в", а не «на».
– Не имеет значения, – махнул рукой Брисбейн. – Понимаете, мистер Пендергаст, я люблю проводить утро дома. Простите, но я не уловил, какие чрезвычайные обстоятельства потребовали моего присутствия на рабочем месте в столь ранний час.
– Преступление никогда не дремлет, мистер Брисбейн, – сказал Пендергаст, и Норе показалось, что она уловила в голосе агента легкую насмешку.
Брисбейн посмотрел на Нору и тут же снова отвел глаза.
– Доктор Келли трудится в музее. Мне показалось, что об этом я смог вам достаточно ясно сказать по телефону. Музей всегда рад оказать помощь ФБР, но я не вижу, чем мы можем быть вам полезными именно в этом деле.
Вместо того чтобы ответить, Пендергаст посмотрел на драгоценные камни и сказал:
– А я и не знал, что знаменитый сапфир «Звезда Индии» снят с экспозиции. Ведь это же «Звезда Индии», не так ли?
– Мы регулярно меняем экспозицию, – чуть поерзав в кресле, ответил Брисбейн. – Публика должна видеть, что хранится в наших запасниках.
– И, как я вижу, вы храните... м-м... избыточные запасы у себя.
– Мистер Пендергаст, я все же не понимаю, каким образом мы можем быть вам полезны.
– Данное преступление по своему характеру является уникальным, а вы со своей стороны располагаете уникальными ресурсами. Этим ресурсом я и намерен воспользоваться.
– Преступление, о котором вы говорите, произошло в музее?
– Нет.
– На принадлежащей музею собственности?
Пендергаст отрицательно покачал головой.
– В таком случае боюсь, что мой ответ будет отрицательным.
– И это ваше последнее слово?
– Абсолютно. Мы не можем допустить, чтобы музей, пусть даже косвенно, занимался полицейской деятельностью. Наше участие в сыскной работе, разного рода исках или иных сомнительных мероприятиях может неоднозначно отразиться на репутации музея. И это, мистер Пендергаст, вам прекрасно известно.
Пендергаст достал из кармана жилета какую-то бумагу и положил на стол перед Брисбейном.
– Что это? – спросил Брисбейн, не взглянув на листок.
– Устав музеев города Нью-Йорка.
– Какое отношение устав имеет к этому делу?
– Там сказано, что служащие музея должны оказывать безвозмездную помощь городу Нью-Йорку. Это входит в круг их обязанностей.
– Мы это делаем, организуя работу музея.
