– Это мои следующие клиенты, – объявила специалистка по вопросам недвижимости. – Могу ли я сказать им, что вы берете квартиру? Или как?
– Не берем, – ответила Нора.
Дама пожала плечами, подошла к домофону и нажала кнопку, чтобы впустить посетителей.
– Нора, – вдруг возник Смитбек. Повернувшись к агенту, он сказал: – Мы берем квартиру.
– Прости, Билл, но я к этому не готова.
– Но еще на той неделе ты сказала...
– Я помню, что говорила. Но в сложившихся обстоятельствах я не могу думать о квартире. О'кей?
– Нет, совсем не о'кей.
Зазвенел звонок, и дама-маклер пошла открывать дверь.
Через несколько секунд в гостиную вошли двое мужчин. Один из них был лысым и низкорослым, а другой – высоким и бородатым. Быстро осмотрев гостиную, мужчины почти бегом отправились дальше.
– Прошу тебя, Нора, – не унимался Смитбек. – Я знаю, что переезд в Нью-Йорк прошел для тебя не гладко и что работа в музее складывается не лучшим образом. Я тебе очень сочувствую, но это вовсе не значит, что ты...
Послышался шум включенного душа. Шум почти сразу прекратился, и разнокалиберная парочка вновь возникла в гостиной.
– Превосходно, – сказал плешивый. – Гонорар маклера – восемнадцать процентов. Я не ошибся?
– Нет.
– Отлично. – На свет появилась чековая книжка. – В каком виде вы желаете его получить? На чье имя выписывать?
– Пишите: «наличные». Я получу деньги в вашем банке.
– Подождите, – вмешался Смитбек, – мы пришли первыми.
– Прошу прощения, – с удивлением, но очень вежливо произнес один из мужчин.
– Не обращайте внимания, – резко бросила дама-агент. – Эти люди уходят.
– Пошли, Билл, – сказала Нора, направляясь к двери.
– Но мы были первыми! Я возьму квартиру и один, если на то пошло!
Раздался звук вырываемого из книжки чека.
– Текст договора о найме у меня с собой, – сказала женщина, принимая чек. – Мы подпишем его, когда придем в ваш банк.
Нора вытащила Смитбека за дверь и с шумом ее захлопнула. В кабине лифта ни один из них не проронил ни слова.
– Мне надо вернуться на работу, – сказала Нора, едва они вышли на улицу. – Обсудим все вечером, – добавила она, глядя в сторону.
– Обязательно.
Смитбек смотрел, как она шагала по Девяносто девятой улице. Легкий плащ развевался, длинные волосы колыхались за спиной. Он был потрясен. После того, что им пришлось вместе перенести, она отказывалась жить с ним под одной крышей. Где он не так поступил? Иногда ему казалось, что девушка считает его виноватым в том, что он вынудил ее переехать из Санта-Фе на восток. Как будто он несет ответственность за то, что ее работа в музее Ллойда пошла наперекосяк, а босс в Нью-Йорке оказался сущим дерьмом. Как заставить Нору изменить позицию? Как доказать, что он любит ее по-настоящему?
Постепенно в его голове начала вырисовываться вроде бы перспективная идея. Нора всегда недооценивала могущество прессы, включая «Нью-Йорк таймс». Она не понимала, каким послушным, нежным и готовым к сотрудничеству станет руководство музея, если почувствует, что рискует получить негативные отзывы в прессе. Да, это может сработать. Она получит назад коллекцию этого Шоттама, ей профинансируют радиоуглеродный анализ и, может быть, даже не срежут фонды. В конечном итоге Нора будет ему благодарна. Если действовать быстро, статья может появиться уже в раннем выпуске.
– Эй, приятель! – услышал он дружелюбный вопль.
Смитбек обернулся и увидел двух уже знакомых ему бродяг.
Пьянчуги со счастливыми красными рожами брели в обнимку по тротуару. Один из них держал в руке бумажный пакет.
– Не хочешь глотнуть за наш счет?
Смитбек извлек двадцатидолларовую банкноту и, держа ее перед носом алкашей, сказал:
– Вот что. Через несколько минут из дома выйдет тощая баба в черном. Сопровождать ее будут два парня. Зовут бабу Милли. Обнимите ее покрепче и расцелуйте. Чем сильнее обслюнявите, тем лучше.
– Бу сде!! – гаркнул бродяга, схватил банкноту и сунул ее в карман.
Смитбек двинулся в сторону Бродвея. Его настроение несколько улучшилось.
Глава 8
Энтони Фэрхейвен поместил свое сухое мускулистое тело в кресло, положил на колени плотную льняную салфетку и изучил поданный ему завтрак.
Легкая, но тщательно продуманная утренняя трапеза состояла из двух крекеров на воде, желе, приготовленного из маточного молочка пчел, и чая, поданного в чашке тонкого китайского фарфора.
Энтони осушил чашку одним глотком, лениво погрыз крекер, вытер губы и коротким движением руки дал сигнал подать газеты.
Все помещение со стеклянными закругленными стенами, в котором он обычно завтракал, было залито солнечным светом. Отсюда, с вершины башни «Метрополитена», Манхэттен был словно на ладони. Окна домов в утреннем свете подмигивали золотыми и розовыми отблесками. Далеко внизу темнел прямоугольник Центрального парка, чем-то похожий на могилу, вырытую в самом центре великого города. Лучи солнца только что коснулись вершин деревьев, и тени домов вдоль Пятой авеню лежали в парке черными полосами.
Послышался шорох, и горничная положила перед ним газеты – «Нью-Йорк таймс» и «Уолл-стрит джорнал». Как он и требовал, газеты только что были проглажены горячим утюгом. Энтони решил начать с «Таймс». Когда он развернул газету, его ноздрей коснулся запах свежей типографской краски. Листы были теплые и сухие. Он слегка встряхнул газету, чтобы листы легли свободнее, и, обратившись к первой полосе, пробежал глазами заголовки. Мирные переговоры на Ближнем Востоке. Дебаты кандидатов на пост мэра. Землетрясение в Индонезии. Затем Энтони глянул на нижнюю часть страницы, и у него перехватило дыхание.
"Недавно обнаруженное письмо проливает свет на убийства XIX века
Уильям Смитбек-младший"
Энтони Фэрхейвен поморгал, глубоко вздохнул и приступил к чтению.
"НЬЮ-ЙОРК, 8 октября. В архивах Американского музея естественной истории обнаружено письмо, способное пролить свет на появление ужасающего захоронения, найденного в начале прошлой недели в Нижнем Манхэттене.
Рабочие, ведущие строительство высотной жилой башни на углу Кэтрин-стрит и Генри-стрит, откопали подземный тоннель, в котором оказались останки тридцати шести молодых мужчин и женщин. Останки были замурованы в двенадцати нишах угольного тоннеля, сооруженного, видимо, в середине девятнадцатого века. Предварительный судебно-медицинский анализ показал, что жертвы были препарированы, а их тела затем расчленены. Доктор Нора Келли, работающая археологом в Музее естественной истории, утверждает, что убийства могли произойти в период между 1872 и 1881 годами. В то время на углу стояло трехэтажное здание, в котором размещался частный музей, известный под названием «Кабинет природных диковин и иных редкостей Шоттама». Кабинет сгорел в 1881 году, а Шоттам погиб при пожаре.
