– Что случилось? – глядя на специального агента, спросил он. – Что вы увидели?
– Зло, – сказал Пендергаст и после этого за всю дорогу не проронил ни слова.
Глава 3
Уильям Смитбек-младший в своем лучшем костюме от Армани (только что из химчистки), свежайшей рубашке и с самым строгим, деловым галстуком из его коллекции стоял на углу Пятьдесят пятой улицы. Его взор был устремлен на вершину огромного монолита из хрома и стекла, известного под именем «Моген – Фэрхейвен». Залитый солнечным светом сине-зеленый небоскреб походил на гигантскую глыбу воды. В этом муравейнике стоимостью сто миллионов долларов должна была находиться его жертва.
Он не сомневался, что при помощи своего языка сможет проложить путь к Фэрхейвену. В этом деле Смитбек был мастером. Интервью с магнатом было гораздо более многообещающим заданием, чем статья об убийстве туристки в Центральном парке, которую поначалу захотел получить от него редактор. Этот чудак с покрасневшими от работы глазами за толстыми стеклами очков и прокуренными пальцами почему-то считал, что материал о мертвой даме из Оклахомы произведет фурор. Фурор? Откуда старик это взял? В Нью-Йорке туристов мочат ежедневно. Это, конечно, плохо, но против фактов не попрешь. Репортажи об убийствах не больше чем журналистская поденщина. Совсем другое дело – Фэрхейвен. У Смитбека было предчувствие, что из старых убийств, которыми так заинтересовался Пендергаст, и из всего того, что связано с музеем, может получиться первоклассный материал. А Смитбек привык прислушиваться к своим предчувствиям. Он не разочарует редактора. А сейчас он забросит свой первый крючок, и Фэрхейвен наверняка проглотит наживку.
Смитбек еще раз глубоко вздохнул и пересек улицу, показав на ходу средний палец таксисту, машина которого с ревом клаксона проскользнула в каких-то нескольких дюймах от него. Вход в здание являл собой монументальное сооружение из гранита и титана. В вестибюле его ожидали еще несколько квадратных акров гранита. Там же находилась большая стойка, за которой сидели чуть ли не пара дюжин охранников. Дальше за стойкой виднелось несколько групп лифтов.
Смитбек решительным шагом направился к охранникам. Опершись на стойку, он коротко бросил:
– Я пришел на встречу с мистером Фэрхейвеном.
– Имя? – спросил ближайший охранник, изучавший (впрочем, без всякого интереса) компьютерную распечатку.
– Уильям Смитбек-младший из «Нью-Йорк таймс».
– Минуту, – буркнул охранник и поднял телефонную трубку.
Набрав номер, он передал трубку Смитбеку.
– Чем могу быть вам полезна? – произнес сухой женский голос.
– Говорит Уильям Смитбек-младший из «Нью-Йорк таймс». Мне необходимо побеседовать с мистером Фэрхейвеном.
Была суббота, но Смитбек поставил на то, что строительный магнат находится в своем офисе. Парни, подобные Фэрхейвену, всегда работают по субботам. И как раз по субботам окружающее их ограждение из секретарей и личных помощников оказывалось наиболее жидким.
– У вас назначена встреча? – услышал он вопрос женщины, расположившейся высоко над ним, где-то в районе пятидесятого этажа.
– Нет. Я репортер, который готовит материал об Энохе Ленге и телах, обнаруженных в тоннеле на Кэтрин-стрит. Мне необходимо побеседовать с ним немедленно. Дело не терпит отлагательства.
– Вам следует договориться о встрече заранее.
– Отлично. Вот и считайте, что я звоню, чтобы предварительно договориться о приеме. Но, скажем... сегодня на десять утра.
– Мистер Фэрхейвен очень занят, – последовал мгновенный ответ.
Смитбек облегченно вздохнул. Значит, он все-таки на месте. Пора усилить нажим. Не исключено, что за девицей на телефоне парня окружает еще с десяток рядов секретарей. Но ему уже не раз удавалось прорывать и не такую линию обороны.
– Послушайте. Если мистер Фэрхейвен слишком занят, чтобы меня принять, я буду вынужден написать, что он отказался от всякого рода комментариев.
– В настоящее время он очень занят, – повторил тоном робота женский голос.
– Значит, «никаких комментариев»? Вы не представляете, какие чудеса творят с образом человека эти простые слова в глазах публики. Придя в офис в понедельник, мистер Фэрхейвен в первую очередь пожелает узнать, кто не допустил к нему журналиста из «Нью-Йорк таймс». Понимаете, куда я клоню?
После этого наступило довольно продолжительное молчание. Смитбек набрал полную грудь воздуха. Иногда подобная операция занимала много времени.
– Представьте, что вы читаете заметку о каком-нибудь скользком парне и видите, что этот парень отказывается от комментариев. Что вы подумаете об этом самом парне? Особенно если он занят строительством и спекуляцией недвижимостью. «Никаких комментариев»... Из такого прокола я могу очень много выжать.
Снова последовало молчание. Неужели она бросила трубку? Нет. На другом конце провода послышался смешок.
– Отлично, – произнес приятный мужской голос. – Хорошо сработано.
– Кто это? – довольно грубо поинтересовался Смитбек.
– Скользкий спекулянт недвижимостью.
– Кто?! – У Смитбека не было ни малейшего желания терпеть издевательства со стороны какого-то лакея.
– Энтони Фэрхейвен.
– О... – На какое-то мгновение Смитбек утратил дар речи. Однако, быстро придя в себя, он начал: – Мистер Фэрхейвен, это правда, что...
– Почему бы вам не подняться, чтобы мы могли побеседовать лицом к лицу, как взрослые люди? Пятьдесят девятый этаж.
– Что? – спросил еще не совсем оправившийся от изумления Смитбек.
– Я сказал, поднимайтесь ко мне. Меня очень интересовало, когда наконец объявится амбициозный и жаждущий сделать карьеру репортер, каким вы, судя по всему, являетесь.
* * *
Кабинет Фэрхейвена оказался вовсе не таким, каким его рисовал в своем воображении Смитбек. Эту святая святых фирмы действительно защищали несколько рядов секретарей. Но когда репортер миновал все барьеры, он оказался вовсе не в «имел-я-вас-всех» помещении из хрома, золота, черного дерева, с картинами старых мастеров или африканского примитива на стенах. Кабинет оказался небольшим и скромным. Нет, на стенах, конечно, имелись произведения искусства, но это были в основном малоизвестные, изображавшие фермеров литографии Томаса Харта Бентона. У стены стоял застекленный и явно оборудованный сигнальной системой шкаф, в котором на черном бархатном заднике хранились разнообразные пистолеты и револьверы. Единственный письменный стол оказался совсем небольшим. И сделан он был из простой березы. В кабинете находилась пара кресел, а пол был покрыт потертым персидским ковром. Вдоль другой стены выстроились книжные шкафы, заполненные книгами. Книги, судя по их виду, читали, а не покупали ярдами для украшения интерьера. Если не считать витрины с оружием, то помещение скорее напоминало кабинет университетского профессора, а не офис строительного магната. Однако в отличие от профессорской берлоги этот кабинет блистал безукоризненной чистотой. Все просто сверкало. Казалось, что даже корешки книг были отполированы. В воздухе витал запах какого-то чистящего вещества, и запах этот никак нельзя было назвать неприятным.
