– Мы в клубе для джентльменов, и я буду признателен, если вы сбавите тон.
– Вообще-то у меня проблемы со слухом. И я не джентльмен, – сказал д'Агоста и стал ждать.
Губы Балларда изогнулись в подобие улыбки.
– Я вдруг вспомнил... Гроув действительно мне звонил.
– О чем же вы беседовали?
– О том о сем.
– О том о сем. – Д'Агоста так и записал: «О том о сем». – Что, все сорок две минуты?
– Ну созвонились два приятеля, давно не виделись, понимаете?
– Вы хорошо знали Гроува?
– Встречались несколько раз. Хотя друзьями не были.
– А когда познакомились?
– Очень давно. Я уж не помню.
– Спрашиваю еще раз: о чем шел разговор?
– Гроув рассказал, чем занимался в последнее время...
– И чем же?
– Ну, писал статьи, устраивал званые ужины...
Баллард врал. Врал, врал и еще раз врал – точно так же, как Катфорт.
– А вы? О чем рассказывали ему вы?
– Собственно, все о том же: работа, компания.
– Так зачем же Гроув звонил?
– Спросите у него. Со мной так он просто болтал по-приятельски.
– Где он нашел ваш номер? Его нет в телефонной книге.
– Должно быть, я как-то сам его назвал.
– Но ведь Гроув не был вам другом.
– Значит, спросил у кого-то, – пожал плечами Баллард.
Прекратив писать, д'Агоста посмотрел на Балларда. Все еще полускрытый тьмой, тот стоял по другую сторону стола, и д'Агоста по-прежнему не видел его глаз.
– Вам не показалось, что Гроув чем-то напуган?
– Может, и так. Я в самом деле не помню.
– Вам знаком некий Найджел Катфорт?
– Нет, – сказал Баллард, но прежде нанес легкий удар по шару.
– А как насчет Ренье Бекманна?
– Нет. – На этот раз Баллард ответил мгновенно.
– Граф Исидор Фоско?
– Знакомое имя. Кажется, я встречал его на страницах светской хроники.
– Леди Милбэнк? Джонатан Фредрик?
– Нет и нет.
Д'Агоста знал, когда человек запирается окончательно, а потому просто закрыл блокнот.
– Не прощаемся, мистер Баллард.
Тот уже успел вернуться к игре.
– Зато я, сержант, с полной уверенностью говорю вам: прощайте.
Д'Агоста развернулся двинулся было к выходу, однако, остановившись, спросил:
– Надеюсь, мистер Баллард, вы не собираетесь покидать страну?
Воодушевленный молчанием, д'Агоста продолжил атаку:
– Знаете, я мог бы объявить вас важным свидетелем и ограничить свободу передвижений.
Он снова блефовал, но когда Баллард притворился, что не слышит, шестое чувство подсказало: прием удался. Д'Агоста пошел к выходу мимо зеленых столов с маленькими лузами, а когда он подошел к дверям, с лица охранника исчезла ухмылка – осталось только нейтральное выражение.
– Так во что здесь играют? – спросил д'Агоста. – В бильярд?
– В «снукер», сэр.
– «Снукер»?!
Охранник произнес название с честным лицом, однако слово навело на мысль о проститутке, которая после секса огорошила клиента, сказав, что услуги подорожали
[16]
.
Д'Агоста отыскал главный лифт и поехал вниз, мысленно послав привратника и правила к черту.
* * *
Вечерний свет умирал, и бильярдная погружалась во тьму. Локк Баллард курил, сжимая в руке кий и не видя перед собой ничего. Простояв так минуту, он отложил кий и направился к телефону на стойке бара. В Италии намечено важное дело, и никто – даже выскочка сержант – ему не помешает.
Глава 12
На ступеньках клуба д'Агоста остановился и посмотрел на часы. Еще только половина седьмого, а Пендергаст просил приехать к девяти. Порывшись в кармане, д'Агоста вытащил ключ от того, что сам фэбээровец называл своей «резиденцией в жилой части города».
Надо как-то убить время. Д'Агоста вспомнил, что на углу Бродвея и Шестьдесят первой улицы стоит ирландский бар «У Маллина». Хороший бургер и кружка холодного пива с пеной пришлись бы как нельзя кстати.
Любопытно, какого черта Пендергасту понадобился дом в центре. «Дакота» – просто дворец!.. Д'Агоста взглянул на карточку с адресом: Риверсайд-драйв, 891. Кажется, это те старые домины у Риверсайдского парка, в районе Девяносто шестой улицы.
Бар «У Маллина» стоял себе на привычном месте. Когда д'Агоста вошел, его душа запела от аромата настоящего нью-йоркского чизбургера, а нью-йоркский чизбургер – это вам не мешанина из авокадо, аругулы
[17]
, камамбера и панцетты
[18]
, за которую в Саутгемптоне дерут по пятнадцать баксов.
Часом позже, насытившись, д'Агоста покинул бар и двинулся на север в сторону метро на Шестьдесят шестой улице. Даже в половине восьмого поток машин не иссяк, и каждый из миллиона автомобилей пытался обогнать остальные в дымном хаосе стали и хрома. Золотистый «шевроле-импала» с тонированными стеклами пронесся так близко, что чуть не отдавил д'Агосте ноги. Полицейский напутствовал драндулет эпохи восьмидесятых крепким словцом и нырнул в метро. Времени оставалось еще слишком много; эх, стоило бы задержаться в баре и пропустить еще кружечку...
Не прошло и минуты, как из темноты тоннеля, возвещая о прибытии поезда, вырвались нарастающий рев и плотная стена спертого воздуха. В вагоне д'Агоста умудрился найти свободное место. Устроившись на пластиковом сиденье, он закрыл глаза и почти бессознательно стал отсчитывать станции. На Девяносто шестой улице д'Агоста открыл глаза, встал и вышел.
Он пересек Бродвей, направляясь на запад к Риверсайд-драйв, вниз по Девяносто четвертой улице, мимо Уэст-Энд-авеню. Сквозь узкую полоску зелени Риверсайдского парка виднелись Вест-Сайдское шоссе и река Гудзон. Сгущались сумерки, в воздухе пахло сыростью. Молния высветила Нью-Джерси, искрившийся ночными огнями на другом берегу.
Табличка с номером ближайшего дома сообщала: «214». Два четырнадцать! Д'Агоста выругался. Он и впрямь потерял хватку. Теперь нужно идти дальше вверх, может, даже в Гарлем.
Вернуться к метро? Нет, это же сколько переть в гору, к Бродвею, затем снова толкаться на платформе и опять топать вверх по городу. Ловить такси? Дохлый номер – тоже нужно подниматься к Бродвею.
