— А теперь Гор думает, что сможет… въехать в Белый Дом на
его плечах! — миссис Тассенбаум рылась в сумке в поисках чековой книжки
(индейка за это время чудесным образом потяжелела еще на пару унций). —
Заявляет, что он изобрел Ха! Да кто в это поверит? Если уж на то пошло, я
действительно знаю человека, который изобрел — она вскинула голову (большой
палец Чипа давно уже отлепился от чашки весов, он интуитивно чувствовал
опасность, понятное дело, чувствовал) и улыбнулась Чипу накрашенными губами.
Понизила голос до конфиденциального шепота. — Я должна знать, потому что сплю с
ним в одной постели почти что двадцать лет.
Чип весело рассеялся, снял нарезанную индейку с чашки весов,
положил на лист белой бумаги. Его радовало, что они больше не говорят о водяных
мотоциклах, поскольку он заказал себе один в «Викинг моторс», компании из
Оксфорда.
— Я знаю, чего вы смеетесь. Этот Гор, очень уж он склизкий!
— миссис Тассенбаум так энергично кивала, что Чип решил добавить к общей сумме
еще центов двадцать. Хуже-то не будет. — Его волосы, например. Как можно
доверять человеку, который выливает так много геля на свои волосы…
Именно в этот момент над дверью звукнул звонок. Чип
посмотрел. Увидел. И замер. Чертовски много воды утекло под мостом с Того Дня,
но Уэнделл «Чип» Макэвой узнал мужчину, причинившего столько бед, как только
тот переступил порог. Есть лица, которые никогда не забываются. И разве он не
чувствовал, в самых потаенных глубинах сердца, что мужчина с этими ужасными
синими глазами еще не закончил здесь свои дела и обязательно вернется?
Вернется за ним?
Мысль эта вывела его из ступора. Чип повернулся и побежал.
Но успел сделать разве что три шага вдоль прилавка, когда прогремел выстрел,
грохотнул, как раскат грома (магазин, надо отметить, прибавил как в размерах,
так и в убранстве в сравнении с 1977 годом, слава Богу, отец всегда настаивал
на страховке), и миссис Тассенбаум пронзительно закричала. Три или четыре
покупателя, сонно бродившие по проходам между стеллажами, в изумлении
повернулись на крик, а кто-то грохнулся в обморок. Чипу хватило времени, что
отметить, что это Рода Бимер, старшая дочь одной из двоих женщин, которые
погибли в Тот День. Тут ему показалось, что время свернулось, и это Рут лежат в
проходе с банкой консервированной кукурузы, выкатывающейся из ее разжавшихся
пальцев. Он услышал, как пуля прожужжала над его головой, будто сердитая пчела,
и остановился, как вкопанный, вскинув руки.
— Не стреляйте, мистер! — услышал он тонкий, дребезжащий
стариковский голос, свой собственный голос. — Возьмите все, что в кассе, но не
убивайте меня!
— Повернись, — приказал мужчина, который в Тот День,
перевернул мир Чипа вверх тормашками, мужчины, из-за которого он едва не погиб
(пролежал в больнице в Бриджтоне две недели, клянусь Иисусом), а теперь вот
появился, как старое чудище из стенного шкафа какого-то мальчика. — Остальным
лечь на пол, а ты повернись, магазинщик. Повернись и посмотри на меня. Посмотри
на меня очень хорошо.
3
Магазинщика качало из стороны в сторону, и на мгновение
Роланд подумал, что он не повернется, а лишится чувств. Но, возможно, инстинкт
выживания подсказал Чипу: вероятность того, что его убьют, возрастет, если он
потеряет сознание, так что он сумел удержаться на ногах и повернулся лицом к
стрелку. Его одежда практически не отличалась от той, которую он носил при
первой встрече с Роландом; а черный галстук и мясницкий фартук, повязанный
высоко над талией, возможно, были теми самыми. Линия волос еще больше отступила
ото лба, и сами волосы полностью поседели, тогда как двадцать два года тому
назад только начали серебриться. Роланд помнил, как кровь лилась из раны на
левом виске, (по разумению Роланда, попала в беднягу пуля Андолини). Но
магазинщику повезло: пуля прошла по касательной. И теперь на этом месте остался
серый шрам. Роланд обратил внимание, что магазинщик зачесывал волосы так, чтобы
выставить шрам напоказ, а не скрыть его. В тот день то ли ему сопутствовало
дурацкое счастье, то ли его спасла ка. Роланд полагал, что без вмешательства ка
не обошлось.
— У тебя есть картомобиль, грузомобиль или такси? — спросил
Роланд, нацелив револьвер на живот магазинщика.
Джейк выступил из-за Роланда.
— На чем вы ездите? — спросил он бледного, как полотно Чипа.
— Вот что его интересует.
— На пикапе, — выдавил из себя Чип. — «Интернэшнл харвестер»
[82]
. Он на стоянке, — и так быстро сунул руку под фартук, что Роланд едва
не нажал на спусковой крючок. Но Чип, слава Богу, этого не заметил. Все
остальные покупатели лежали на полу, в том числе и женщина, которая чуть раньше
стояла у прилавка. До ноздрей Роланда долетал запах мяса, которое она покупала,
и его желудок негодующе урчал. Роланд устал, проголодался, горевал об Эдди,
приходилось многое держать в голове, слишком многое. И голова с этим просто не
справлялась. Джейк сказал бы, что ему нужно «взять таймаут», но в обозримом будущем
он такой возможности не видел.
Магазинщик тем временем вытащил из-под фартука ключи. Рука
его тряслась, ключи, соответственно, позвякивали. Скатывающееся к западному
горизонту солнце освещало их сквозь окна-витрины магазина, и отблески били в
глаза стрелка. Сначала этот мужчина в белом фартуке, сунул под него руку (и
отнюдь не медленно), а теперь вот это, достал какие-то блестящие металлические
предметы, словно для того, чтобы ослепить противника. Создавалось ощущение, что
он просто искал смерти. Но ведь точно так же он вел себя и в тот день, когда
они с Эдди попали в засаду, не так ли? Магазинщик (тогда шевелился он быстрее,
и спина у него еще не согнулась колесом), следовал за ним и Эдди, как кот,
который постоянно мешается под ногами, не обращая внимания на свистящие вокруг
пули (и не обращая внимания на рану головы). В какой-то момент, вспомнил
Роланд, он начал говорить о своем сыне, словно человек, который хочет скоротать
время, сидя в очереди к цирюльнику, дожидаясь, когда же тот доберется до его волос.
Ка-маи, само собой, а таких зачастую обходит беда. По крайней мере, до тех пор,
пока ка не устает от их выходок и не вышвыривает из этого мира.
— Возьмите пикап, возьмите и уезжайте, — говорил ему
магазинщик. — Он — ваш! Я отдаю его вам! Действительно!
— Если не перестанешь слепить меня своими ключами, сэй, что
я возьму, так это твое дыхание, — процедил Роланд. За прилавком висели другие
часы. Он уже обратил внимание, что в этом мире полным-полно часов, словно
жившие здесь люди думали, что, окружая себя часами, они могут посадить время в
клетку. Десять минут до четырех, то есть на американской стороне они провели
уже девять минут. Время мчалось, мчалось. Где-то неподалеку Стивен Кинг уже на
послеполуденной прогулке, в смертельной опасности, пусть он этого и не знает. А
может, это уже произошло? Они, во всяком случае, Роланд, всегда предполагали,
что смерть писателя отразится и на них, еще одним лучетрясением, но может, это
не так. Может, все пройдет незаметно для них?
