Он поднялся, лишь смутно отдавая себе отчет в том, что боль
полностью исчезла. Посмотрел на неестественно согнутое тело Кинга под левым
передним колесом синего автомобиля, подумал: «Хорошо! — его вдруг переполнила
дикая радость. — Хорошо! Если кто и должен был здесь умереть, так это ты! К
черту пуп Гана, к черту истории, которые должны выйти из него, к черту Башню, я
хочу, чтобы умер ты, а не мой мальчик!»
Ушастик-путаник промчался мимо Роланда к тому месту, где
лежал Джейк. Позади синего автомобиля, выхлоп которого бил мальчику в лицо. Ыш
не колебался ни секунды. Ухватился зубами за сумку с орисами, которая все еще
висела на плече Джейка и потащил мальчика подальше от минивэна, дюйм за дюймом,
поднимая фонтанчики пыли короткими, сильными лапами. Кровь лилась из ушей
Джейка и из уголков рта. Каблуки коротких сапог прочерчивали двойную полосу на
пыли, усыпанной сосновыми иголками.
Роланд, пошатываясь, подошел к Джейку, упал рядом с ним на
колени. Поначалу подумал, что с ним все будет в порядке. Руки-ноги целы, хвала
всем богам, пятно на переносице и на безбородой щеке — масло с пылью, а не
кровь, как он поначалу подумал. Да, кровь текла из ушей и изо рта, но причиной
мог служить порез или…
— Пойди и посмотри, как писатель, — голос Джейка звучал
спокойно, боль не изменила его. Словно они сидели кружком у маленького костра,
вечером, отшагав целый день, ожидая, пока Эдди расскажет им какую-нибудь
веселенькую историю.
— Писатель может подождать, — резко ответил Роланд, думая:
«Мне даровали чудо. Оно свершилось, благодаря податливости молодого, еще не сформировавшегося
тела мальчика и земли, которая промялась под ним, когда по нему проехал
грузомобиль этого мерзавца».
— Нет, — возразил Джейк, — не может, — когда он шевельнулся,
попытавшись сесть, рубашка сильнее обтянула верхнюю часть тела, и Роланд увидел
жуткую яму на груди мальчика. Больше крови хлынуло изо рта мальчика, он хотел
еще что-то сказать, но лишь закашлялся. Сердце Роланда, казалось, перевернулось
в груди, и оставалось только удивлялось, как оно продолжило биться.
Ыш жалобно то ли залаял, то ли завыл, и от имени Джейка,
отчетливо слышавшемся в этом полулае, полувое, по коже Роланда побежали
мурашки.
— Не пытайся говорить, — сказал Роланд. — Возможно, у тебя
внутри что-то сломалось. Ребро… или два.
Джейк повернул голову набок. Выплюнул кровь, часть потекла
по щеке, словно он жевал табак, схватил Роланда на запястье. Хватка у него
оставалась крепкой; как и голос.
— Сломалось все. Это смерть… я знаю, такое со мной уже
случалось, — а потом произнес слова, которые вспомнились Роланду перед тем, как
они уехали из «Кары-Хохотушки». — Если ка чего-то хочет, пусть так и будет.
Посмотри, как там человек, которого мы хотели спасти!
И не было никакой возможности не подчиниться приказу,
который стоял в глазах мальчика и звучал в его голосе. Все кончено, Ка
Девятнадцати отыграла свою партию. Кончено, но, возможно, не для Кинга.
Человека, ради спасения которого они сюда и пришли. Какая часть их судьбы
зависла на кончиках его летающих, пожелтевших от табака пальцев? Вся судьба
целиком? Или все-таки только часть?
Каким бы ни был ответ, Роланд мог бы убить Кинга голыми
руками, пока тот лежал, придавленный колесом автомобиля, который его и сшиб.
Хотя и не Кинг сидел за рулем, убил Джейка именно он. Если б делал то, что
хотела от него ка, никогда бы не оказался здесь, на этой дороге, в тот момент,
когда по ней ехал этот дурак, и Джейк не лежал бы сейчас с раздавленной грудью
и посеревшим лицом. Это уже перебор, снова смерть, так скоро, они ведь только
что потеряли Эдди. И однако…
— Не шевелись, — он поднялся. — Ыш, не позволяй ему
шевелиться.
— Не буду шевелиться, — каждое слово звучало ясно, четко. Но
теперь Роланд видел, что от крови потемнела нижняя часть рубашки, промежность
джинсов. Алые пятна расцветали там, как розы. Однажды он уже умер и вернулся.
Но не из этого мира. В этом мире смерть забирала навсегда.
Роланд повернулся к лежащему на земле писателю.
2
Когда Брайан Смит попытался вылезти из-за руля, Ирен
Тассенбаум грубым толчком вернула его на прежнее место. Собаки, возможно, учуяв
или Ыша, или кровь, или то и другое, громко лаяли и метались у него за спиной.
Радио гремело, какие-то «металлисты» выбивали очередную дьявольскую мелодию.
Она думала, что голова у нее разлетится вдребезги, не от шока, вызванного
случившемся, а от этого грохота. Ирен увидела лежащий на земле револьвер,
подняла его. Какая-то часть ее разума могла связно мыслить и удивилась: до чего
же тяжелая штуковина. Тем не менее, она наставила револьвер на водителя, потом
перегнулась через него, выключила радиоприемник. Как только смолк гитарный
грохот, услышала пение птиц, лай двух собак и вой третьей… собака это была или
нет, но она выла.
— Подай минивэн назад, — приказала она. — У тебя под колесом
человек, которого ты сшиб. Медленно. А если вновь наедешь на мальчика, которого
ты уже переехал, клянусь, я вышибу твои ослиные мозги.
Брайан Смит уставился на нее налитыми кровью, недоумевающими
глазами.
— Какого мальчика? — спросил он.
3
Когда переднее колесо медленно скатилось с писателя, Роланд
увидел, что нижняя половина тела Кинга повернута вправо под неестественным
углом, а в штанине что-то выпирает. Скорее всего, сломанная берцовая кость.
Кроме того, лоб рассекло камнем, о который он ударился, падая, так что правую
часть лица залила кровь. Выглядел он хуже, чем Джейк, гораздо хуже, но стрелку
хватило одного взгляда, чтобы понять, что он, скорее всего, все это переживет,
если выдержит сердце и его не убьет шок. Вновь он увидел, как Джейк хватает
этого человека за талию, закрывает, принимает удар на свое маленькое тельце.
— Снова вы, — прошептал Кинг.
— Ты вспомнил меня.
— Да. Теперь, — Кинг облизал губы. — Хочется пить. Воды у
Роланда не было, а если бы и была, не дал бы он ее Кингу, разве что смочил
губы. Жидкость могла вызвать у раненого рвоту, а в рвоте можно и захлебнуться.
— Сожалею.
— Нет. Ты не сожалеешь, — он вновь облизал губы. — Джейк?
— Вон там. На земле. Ты его знаешь? Кинг попытался
улыбнуться.
— Писал о нем. А где тот, что приходил с тобой? Где Эдди?
— Убит, — ответил Роланд. — В Девар-тои. Кинг нахмурился.
— Девар…? Я этого не знаю.
— Не знаешь. Вот почему мы здесь. Вот почему нам пришлось
прийти сюда. Один из моих друзей мертв, второй, скорее всего, умирает, и тет
распался. А все потому, что один ленивый, трусливый человек перестал делать
работу, определенную ему ка.
