«Скажи ему снова. Не должно быть недопонимания. И он не
должен отступаться, как отступался ранее».
Стрелок наклонился к самому лицу Кинга, их носы едва не соприкасались.
— На этот раз ты будешь петь, пока песня не закончится,
будешь писать, пока не напишешь всю историю. Ты меня понимаешь?
— «И они жили дружно и счастливо до конца своих дней», —
мечтательно ответил Кинг. — Как бы мне хотелось, чтобы я мог так написать.
— И мне тоже, — ему этого действительно хотелось. Больше,
чем чего-либо еще. Несмотря на постигшее его горе, слезы еще не пришли; глаза
больше напоминали горячие камни. Возможно, слезы могли прийти позже, вместе с
осознанием, что произошло на этой пустынной дороге.
— Я все сделаю, как ты говоришь, стрелок. Какой бы ни
получилась история, когда будет подходить к концу, — голос Кинга ослабел.
Роланд подумал, что скоро писатель лишится чувств. — Мне жаль твоих друзей,
искренне жаль.
— Спасибо тебе, — ответил Роланд, все еще подавляя желание
сжать руками шею писателя и задушить. Он начал вставать, но тут Кинг произнес
несколько слов, которые остановили его.
— Ты слушал ее песню, как я тебе и говорил. Песнь Сюзанны?
— Я… да.
Теперь Кинг заставил себя приподняться на одном локте, хотя
силы его иссякали, и голос зазвучал ясно и четко.
— Ты ей нужен. И она нужна тебе. А теперь оставь меня
одного. Сохрани свою ненависть для тех, кто больше ее заслуживает. Я не
создавал твою ка, как не создавал Гана или мир, и мы оба это знаем. Переступи
через глупость… и горе… и делай то самое, о чем говоришь мне, голос Кинга
поднялся до крика, рука оторвалась от земли, с неожиданной силой сжала запястье
Роланда. — Закончи работу! «
И первая попытка ответить Роланду не удалась. Ему пришлось
откашляться и начать снова.
— Спи, сэй… спи и забудь всех, за исключением человека,
который наехал на тебя. Глаза Кинга закрылись.
— Забыть всех, кроме человека, который наехал на меня.
— Ты шел по обочине и этот человек тебя сбил.
— Шел… и этот человек меня сбил.
— Никого больше здесь не было. Ни меня, ни Джейка, ни этой
женщины.
— Никого, — согласился Кинг. — Только он и я. Он скажет то
же самое?
— Да. Очень скоро ты будешь крепко спать. Потом ты,
возможно, почувствуешь боль, но сейчас ее нет.
— Сейчас боли нет. Крепкий сон, — изувеченное тело Кинга
расслабилось на сосновых иголках.
— Но перед тем, как заснуть, еще раз послушай меня, —
добавил Роланд.
— Я слушаю.
— Женщина, возможно, придет к те… подожди. Тебе не снится
любовь с мужчинами?
— Ты спрашиваешь, не гей ли я? Не скрытый ли гомосексуалист?
— в слабом голосе Кинга слышались смешливые нотки.
— Не знаю, — Роланд помолчал. — Думаю, что да.
— Ответ — нет. Иногда мне снилась любовь с женщинами. По
мере того, как становился старше, это случалось реже, а теперь таких снов не
будет вовсе. Этот гребаный парень сильно изувечил меня.
«Но далеко не так сильно, как моего мальчика», подумал
Роланд, но ничего не сказал.
— Если тебе снилась любовь с женщинами, то к тебе, возможно,
придет женщина.
— Ты так говоришь? — в голосе Кинга проскальзывал слабый
интерес.
— Да. Если она придет, то будет блондинкой. Заговорит с
тобой о прелестях и удовольствиях пустоши. Она может назваться Морфиной,
дочерью Сна, или Селеной, дочерью луны. Она может предложить взять тебя за руку
и отвести туда. Ты должен отказаться.
— Я должен отказаться.
— Даже если тебя искусят ее глаза и груди.
— Даже тогда, — согласился Кинг.
— Почему ты откажешься, сэй?
— Потому что Песнь еще не допета.
Вот тут Роланд решил, что точка поставлена. Миссис
Тассенбаум по-прежнему стояла на коленях рядом с Джейком. Не обращая внимания
ни на нее, ни на мальчика, стрелок прошел к мужчине, который сидел за рулем
мотоповозки, наделавшей столько бед. С широко раскрытыми, пустыми глазами,
отвалившейся нижней челюстью. Струйка слюны текла по заросшему щетиной
подбородку.
— Ты меня слышишь, сэй?
Мужчина не без страха кивнул. За его спиной обе собаки
затихли. Четыре блестящих глаза смотрели на стрелка через зазор между
сидениями.
— Как тебя зовут?
— Брайан, если вас это порадует… Брайан Смит.
Нет, его это совершенно не радовало. Перед ним сидел еще
один человек, которого он бы с радостью задушил. Еще один автомобиль проехал по
шоссе, и на этот раз водитель, он или она, нажал на клаксон. Какой бы не была
защита, она начала утоняться.
— Сэй Смит, ты сбил человека своим автомобилем, или
грузомобилем, или как там ты его называешь.
Брайана Смита начала бить дрожь.
— Меня наказывали разве что штрафом за неправильную
парковку, — заверещал он, — а вот теперь я сбил самого знаменитого писателя в
нашем штате! Мои собаки подрались…
— Твоя ложь меня не злит, в отличие от страха, который
заставляет тебя лгать. Заткнись.
Брайан Смит заткнулся. Лицо его бледнело все сильнее.
— Ты был один, когда сбил его, — продолжил Роланд. — Здесь
никого не было, кроме тебя и писателя. Ты понимаешь?
— Я был один. Мистер, вы — приходящий?
— Кто я, неважно. Ты подошел к нему и увидел, что он все еще
жив.
— Все еще жив, — повторил Смит. — Честное слово, я не хотел
причинить ему вреда.
— Он заговорил с тобой. Поэтому ты и понял, что он жив.
— Да! — Смит улыбнулся. Потом нахмурился. — Что он сказал?
— Ты не запомнил. От волнения и испуга.
— От волнения и испуга. Волнение и испуг. Да, я
переволновался и испугался.
— Теперь поезжай. По пути проснешься, мало-помалу. И когда
доберешься до жилого дома или магазина, остановишься и скажешь, что на дороге
лежит сбитый тобой человек. Который нуждается в помощи. Повтори, и не ошибись.
— Уехать отсюда, — его руки гладили руль, словно ему
хотелось без промедления тронуться в путь. Роланд предположил, что так оно и
есть. — Проснуться, мало-помалу. Добравшись до жилого дома или магазина,
сказать им, что Стивен Кинг, сбитый автомобилем, лежит на обочине дороги и
нуждается в помощи. Я знаю, что он еще жив, потому что он говорил со мной. Это
был несчастный случай, — он помолчал. — Моей вины тут нет. Он шел по дороге, —
пауза. — Вероятно.
