— В книге он умер, — тут Кинг закрыл глаза и застыл,
дожидаясь приезда полиции и «скорой помощи».
Смит вновь куснул батончик.
— Мне понравилось и шоу, которое они сделали насчет клоуна!
Очень клево!
Кинг не ответил. Глаза оставались закрытыми, но Роланд
подумал, что грудь писателя регулярно поднимается и опускается. Добрый знак.
А потом подкатила новая мотоповозка и резко свернула на
обочину перед вэном Смита. Размерами с похоронный возок, но выкрашенная в
оранжевый цвет вместо черного и с мигающими фонарями. Роланд не без
удовольствия отметил, что она прокатилась по следам пикапа магазинщика, прежде чем
остановиться.
Роланд ожидал, что из кабины вылезет робот, но вылез
человек, Сунулся внутрь за черным саквояжем. Убедившись, что все идет, как
должно, Роланд вернулся к тому месту, где оставил Джейка, передвигаясь, как
всегда бесшумно и неприметно. Ни один сучок не треснул у него под ногами, но
одна птичка не сорвалась с ветки, испуганно замахав крыльями.
8
Вас удивит, после увиденного вместе, после всех секретов,
которые мы узнали, что в тот же день, в четверть шестого, миссис Тассенбаум,
по-прежнему сидя за рулем старого пикапа Чипа Макэвоя, свернула на подъездную
дорожку дома, в котором мы уже бывали? Вероятно, нет, потому что ка — колесо, и
знает только одно — как катиться. Когда мы побывали здесь в 1977 году, и дом, и
эллинг на берегу озера Кейвадин-Понд были выкрашены в белый цвет, с зеленой
отделкой. Тассенбаумы, которые купили дом в 1994 году, перекрасили его в
приятной глазу бежевый цвет (безо всякой отделки; по мнению Ирен Тассенбаум,
второй цвет — для тех людей, которые не могут сделать выбор). У съезда на подъездную
дорожку они также установили щит-указатель с надписью «САНСЕТ КОТТЕДЖ». Если
говорить о дяде Сэме, то надпись на щите стала частью их почтового адреса. Что
же касается местных жителей, этот дом у южной оконечности Кейводин-Понд, всегда
будет называться домом старого Джона Каллема.
Она припарковала пикап рядом со своим темно-красным «бенцем»
и вошла в дом, мысленно репетируя слова, которыми собиралась объяснять Дэвиду,
как и почему она приехала на пикапе хозяина магазина, но «Сансет коттедж»
встретил ее особенной тишиной, свойственной местам, где нет ни одной живой
души; Ирен Тассенбаум сразу это поняла. Ей приходилось возвращаться во
множество пустых мест, сначала в квартиры, потом — в дома, которые по
прошествию лет становились все больше и больше. И не потому, что Дэвид, не дай
Бог, пьянствовал где-то на стороне или бегал за юбками. Нет, он и его друзья
обычно собирались в одном или другом гараже, в одной или другой подвальной
мастерской, пили дешевое вино, пиво, купленное в магазинах, торгующих со
скидками, создавали Интернет плюс все программное обеспечение, необходимое для
работы Всемирной паутины и упрощающее жизнь ее пользователям. А прибыли, хотя
многие в это и не поверят, являлись побочным эффектом. Таким же, как и тишина,
которая так часто встречала возвращающихся домой жен. А через какое-то время
эта тишина, добиралась до тебя, сводила с ума, да-да, но не в этот день. В этот
день Ирен только порадовалась тому, что доме никого нет.
«Ты переспишь с Маршалом Дилланом, если он захочет тебя?»
Думать над этим вопросом необходимости не было. Она отвечала
на него без запинки, да, она переспала бы с ним, если он ее захотел: на боку,
на животе, как собачки, в позе миссионера, как он скажет. Но он же не захочет,
даже если бы не скорбел по своему ушедшему юному
(сэю? сыну)
другу, он не захочет спать с ней, с ее морщинами, волосами,
поседевшими у корней, отвислым животом, который не могла скрыть даже сшитая по
фигуре одежда. Сама идея была нелепой.
Но да. Если бы он захотел, она бы с ним переспала.
Она посмотрела на холодильник и там, под одним из магнитов,
с надписью: «МЫ — ЦЕНТР ПОЗИТРОНИКИ, СТРОИМ БУДУЩЕЕ, МИКРОСХЕМА ЗА
МИКРОСХЕМОЙ», нашла короткую записку:
«Ри!
Ты хотела, чтобы я расслабился, вот я и расслабляюсь (черт
побери!) Т.е. поехал ловить рыбу с Сонни Эмерсоном, на другой конец озера.
Вернусь к семи, если не заедят комары. Если я привезу окуня, ты его почистишь и
приготовишь?
Д.
PS: У магазина что-то происходит, достаточно серьезное,
чтобы привлечь 3 патрульные машины. Может, ПРИХОДЯЩИЕ??? Если что-то узнаешь,
потом расскажи мне!»
Она сказала ему, что собирается во второй половине дня в
магазин: за яйцами, молоком, которых она так и не купила, и он кивнул. «Да,
дорогая, да, дорогая», — но в его записке нотки тревоги отсутствовали, просто
удивительно, что он запомнил ее слова. А что, собственно еще она могла ожидать?
Когда дело касалось Дэвида, информация входила в ухо А, информация выходила из
уха Б. Добро пожаловать в мир гениев.
Она перевернула записку, взяла ручку из чашки, в которой их
стояло штук пятнадцать, задумалась, потом написала:
«Дэвид!
Кое-что произошло, и мне нужно на некоторое время уехать.
Как минимум, на два дня, скорее, на три или четыре. Пожалуйста, не волнуйся обо
мне и никому не звони, ОСОБЕННО В ПОЛИЦИЮ. Дело в дворовом коте».
Он это поймет? Она решила, что да, если вспомнит их первую
встречу. В Санта-Монике, на заседании тамошнего отделения АОЗЖ
[93]
, среди
рядов поставленных друг на друга клеток: любовь расцвела под лай щенков.
«Клянусь Богом, Джеймс Джойс в чистом виде», — подумала Ирен. Он принес песика,
которого нашел на улице в пригороде, недалеко от квартиры, в которой жил с
полудюжиной своих яйцеголовых друзей. Она искала котенка, чтобы скрасить свою
жизнь, в которой не было ни друзей, ни подруг. Тогда он щеголял пышной
шевелюрой. А она… она находила забавными женщин, которым приходилось красить
волосы. Время воровато, и едва ли не первым оно крадет чувство юмора.
После короткой паузы, Ирен добавила:
«Люблю. Ри».
Правда ли это? Ну, в любом случае, что написано, то
написано. Не нравилось ей сначала писать, а потом зачеркивать. Зачеркнутые
слова или строчки выглядели отвратительно. Она прикрепила записку к
холодильнику тем же магнитом.
Взяла ключи от «мерседеса» из корзинки у двери, потом
вспомнила про лодку, привязанную к крошечному причалу за магазином. Решила, что
ничего с ней там не случится. И тут же вспомнила кое-что еще, фразу, сказанную
ей мальчиком. «Он ничего не знает насчет денег».
Она прошла в кладовую, где они всегда держали тонкую пачку
пятидесятидолларовых купюр (в этом захолустье были места, где, она могла в этом
поклясться, не слышали о кредитных карточках), и взяла три полтинника. Уже
направилась к двери, пожала плечами, вернулась и взяла три оставшиеся. Почему
нет? Кто знает, что ждало ее впереди.
