Странное существо увидело их и метнулось в лес, бросив
расщепленную лютню.
— Господи! — вырвалось у Эдди. Если это был приходящий, он
очень надеялся, что ему уже не доведется увидеть второго.
— Останавливайся, Эдди! — крикнул Роланд, ударил ребром
ладони по приборному щитку «форда» Каллема, который, подняв шлейф пыли, замер
на обочине рядом с тем местом, где скрылся в лесу жуткий старик.
— Открой заднюю крышку, — Роланд уже распахнул дверцу со
стороны пассажирского сидения. — Достань мой вдоводел.
— Роланд, мы спешим, а до Тэтлбек-лейн еще три мили на
север. Я думаю, нам надо…
— Заткнись и принеси его! — проревел Роланд, затем побежал к
лесу. Глубоко вдохнул, а когда что-то прокричал вслед убежавшему уроду, от его
голоса по рукам Эдди побежали мурашки. Раз или два он слышал, как Роланд
говорил таким вот голосом, но в промежутках не составляло труда забыть, что в
венах стрелка текла королевская кровь.
Он произнес несколько фраз, которых Эдди не понял, но
последнюю разобрал: «Иди сюда, ты, дитя Родерика, ты, сгнивший, ты, заблудший,
и преклони колени передо мной, Роландом, сыном Стивена, из рода Эльда».
Поначалу ничего не изменилось. Эдди открыл багажник «форда»,
принес Роланду его револьвер. Стрелок затянул пояс-патронташ, даже не взглянув
на Эдди, не говоря уж о том, чтобы поблагодарить.
Прошло тридцать секунд. Эдди уже открыл рот, чтобы
предложить Роланду продолжить путь, когда шевельнулась запыленная придорожная
листва. А еще через пару мгновений из леса появился старик с седыми космами. Он
плелся, едва переставляя ноги, с опущенной головой. На рубище расплывалось
большое мокрое пятно. Эдди почувствовал сильный запах свежей мочи.
Однако, урод упал на колени и поднял деформированную руку ко
лбу, с такой обреченностью, что Эдди едва не заплакал.
— Хайл, Роланд из Гилеада, Роланд Эльдский! Ты покажешь мне
какой-то знак, дорогой?
— В городке Речной Перекресток старая женщина, которая
называла себя матушка Талита, дала Роланду серебряный крестик на серебряной же,
из мелких звеньев, цепочке. С тех пор Роланд носил крестик на груди. Теперь сунул
руку за пазуху и показал крестик коленопреклоненному старику, медленному
мутанту, умирающему от радиоактивной болезни, Эдди в этом не сомневался, и
мутант издал крик изумления.
— Ты найдешь покой в конце своего пути, ты, дитя Родерика?
Ты найдешь покой на пустоши?
— Да, мой дорогой, — ответил мутант, рыдая, а потом
заговорил на тарабарском языке и Эдди не смог разобрать ни слова. Посмотрел
направо, налево, ожидая увидеть приближающиеся автомобили, все-таки лето,
разгар отпускного сезона, но шоссе 7 пустовало, никаких машин. Удача явно им
благоволила.
— Сколько таких, как ты, в этим местах? — спросил Роланд,
прерывая приходящего. Произнося эти слова, он достал из кобуры револьвер и
поднял орудие смерти на уровень груди.
Дитя Родерика вскинул руку к горизонту, не поднимая головы.
— Делах
[12]
, стрелок, ибо здесь перегородки между мирами
тонки, скажи анро кон фа; сей-сей дезине фанно билле собайр кан. Я, Черин,
девар дан ду. Потому что я грущу по ним. Кан-тои, Кан-тах. Кан Дискордия, авен
ла кам мах кан. Если лах вайнен, то…
— Как много дан девар?
Мутант обдумал вопрос Роланда, пять раз растопырил пальцы
(Эдди их сосчитал: десять). Хотя чего пятьдесят, Эдди не знал.
— И Дискордия? — резко спросил Роланд. — Ты действительно
так говоришь?
— О, да, так говорю я, Чевин из Чайвена, сын Хамила,
менестрель Южных равнин, которые когда-то были моим домом.
— Скажи мне название города, который стоит у замка
Дискордия, и я освобожу тебя.
— Ах, стрелок, там все мертвы.
— Я так не думаю. Называй его.
— Федик! — вскричал Чевин из Чайвена, странствующий
музыкант, который и представить себе не мог, что его жизнь оборвется в таком
далеком, странном месте, не на равнинах Срединного мира, а в горах западного
Мэна. Внезапно он поднял голову, обратил к Роланду свое жуткое, светящееся
лицо. Широко раскинул руку, словно распятый на кресте.
— Федик — на дальней стороне Тандерклепа, на Тропе луча! На
Луче Шардика, на Луче Матурин, на Пути к Темной…
Револьвер Роланда рявкнул один только раз. Пуля попала коленопреклоненному
мутанту в лоб, окончательно изуродовав и без того страшное лицо. Когда Чевин
падал на землю, его плоть на глазах Эдди превралась в зеленоватый дым,
эфемерный, как крыло шершня. С мгновение Эдди видел зависшие в воздухе зубы
Чевина из Чайвена, напоминающие коралловое кольцо, потом исчезли и они.
Роланд бросил револьвер в кобуру. Потом выставил оставшиеся
пальцы правой руки и привел ими сверху вниз перед лицом, словно отпуская
мутанту его грехи.
— Дай ему покой, — сказал Роланд, после чего расстегнул
пояс-патронташ и начал заворачивать в него револьвер.
— Роланд, это был… это был медленный мутант?
— Да, полагаю, можно сказать и так, бедный старик. Но
Родерики, насколько мне известно, жили за морями, за долами, на краю света,
хотя, прежде чем мир сдвинулся, они присягнули на верность Артуру Эльдскому, —
он повернулся к Эдди, синие глаза горели на усталом лице. — Федик — тот самый
город, куда Миа отправилась рожать своего ребенка. Куда взяла Сюзанну. К
последнему замку. Вероятно, мы нам придется вернуться в Тандерклеп, но сначала
мы должны попасть в Федик. Как хорошо знать, где Сюзанна.
— Он сказал, что он грустит. По кому?
Роланд только покачал головой, не ответив на вопрос Эдди.
Мимо проехал грузовик «Кока-колы», далеко на западе громыхнул гром.
— Федик у Дискордии, — пробормотал стрелок. — Федик —
Красная смерть. Если мы сможем спасти Сюзанну… и Джейка… мы пойдем назад, к
Пограничью, к Кальям. Но мы вернемся, лишь закончив наши дела здесь. А когда
вновь повернем на юго-восток…
— Что? — с тревогой спросил Эдди. — Что тогда, Роланд?
— Тогда мы не остановимся, пока не достигнем Башни, — он
вытянул перед собой руки, посмотрел на их дрожь, потом повернулся к Эдди. На
его лице читалась усталость, но не страх. — Никогда я не был так близок к ней.
Я слышу шепот всех моих ушедших друзей и их ушедших отцов. И шепчут они про
близость Башни.
Эдди с минуту смотрел на Роланда, зачарованный и испуганный.
Затем усилием воли отвел взгляд.
— Ладно, — он направился к открытой дверце у водительского
сидения, — если эти голоса шепчут тебе и что нужно сказать Каллему, чтобы
убедить его сделать все, что нам от него нужно… ты уж, пожалуйста, дай мне
знать.
