2
Вместо того, чтобы отвернуться, чего желает какая-то ее
часть, Сюзанна берет руки Роланда в свои. Он поднимает ее, не на ноги (их у нее
нет, хотя на какое-то время ее ими ссужали), но в свои объятья. И когда он
пытается поцеловать ее в щеку, она поворачивает лицо так, чтобы его губы
прижались к ее. «Пусть поймет, что половинчатости быть не может, — думает она,
выдыхая свой воздух в рот Роланда и вдыхая его воздух. — Пусть поймет, если я в
игре, то до конца. Да поможет мне Бог, я буду с ним до конца».
3
В федикском магазине «Дамские шляпы и одежда» одежды
хватало, но при прикосновении она рассыпалась в прах: моль и годы уничтожили
все. А отеле Федика (ТИХИЕ КОМНАТЫ, ХАРОШИЕ КРОВАТИ) Роланд нашел шкаф с
одеялами, которые могли уберечь их от послеполуденного холода. Они закутались в
одеяла (послеполуденный ветерок был достаточно сильным, что вытерпеть идущий от
одеял затхлый запах), и Сюзанна спросила о Джейке, чтобы сразу покончить с тем,
что причиняло наибольшую боль.
— Снова писатель, — горечь переполняла ее голос, когда
Роланд закончил рассказ, слезы она вытирала обеими руками. — Бог бы побрал
этого человека.
— Меня подвело бедро, и м… и Джейк не промедлил ни секунды.
Роланд чуть не назвал Джейка мальчиком, как привык звать
сына Элмера, когда они гнались за Уолтером. Получив второй шанс, он дал себе
слово, что больше никогда так его не назовет.
— Нет, разумеется, не промедлил, — Сюзанна улыбалась. —
Такого просто быть не могло. Храбрости у него было, хоть отбавляй, у нашего
Джейка. Ты позаботился о нем? Сделал все, что положено? Я хочу услышать об
этом.
Он ей рассказал, не забыв упомянуть про обещание Айрин
Тассенбаум посадить на могиле розу.
Она кивнула.
— Жаль, что мы не можем сделать то же самое для нашего друга
Шими. Он умер в поезде. Мне очень жаль, Роланд.
Стрелок кивнул. Ему хотелось покурить, но табака, понятное
дело, не было. Теперь у него на ремне висели оба револьвера, а в сумке
оставались семь орис. Ничего другого у них практически не было.
— Ему вновь пришлось воспользоваться своим талантом по пути
сюда? Полагаю, пришлось. Я знал, что еще одна попытка может его убить. Сэй
Бротигэн тоже это знал. И Динки.
— Ему не пришлось никого никуда переносить, Роланд. Причиной
смерти стала нога.
Стрелок в недоумении посмотрел на нее.
— Он порезал ногу об осколок стекла во время штурма «Синих
небес», а там, и воздух, и земля отравлены, последнее слово выкрикнула Детта, с
таким акцентом, что Роланд едва его понял. — Чертова ступня раздулась… пальцы
стали, как сосиски… щеки и шея посинели, словно превратились в сплошной синяк…
у него поднялась температура… — Сюзанна глубоко вздохнула, плотнее завернулась
в два одеяла. — Он потерял сознание, но перед смертью пришел в себя. Говорил о
тебе и о Сюзан Дельгадо. Говорил с такой любовью и сожалением… — она помолчала,
потом ее прорвало. — Мы пойдем туда, Роланд, пойдем, и если она того не
достойна, твоя Башня, как-нибудь заставим ее стать достойной!
— Мы пойдем, — кивнул Роланд. — Найдем Темную Башню, и ничто
и никто нас не остановит. А прежде чем войти в нее, назовем их имена. Всех,
кого потеряли по пути.
— Твой список будет длиннее, — признала Сюзанна, — но и у
меня он не маленький.
На это Роланд ничего не ответил, в отличие от
робота-зазывалы, возможно, разбуженного от долгого сна их голосами.
— Девочки, девочки, девочки! — орал он из-за
дверей-распашонок гриль-бара «Увеселения». — Есть и живые, есть и киборги, но
что с того, разницы вы не заметите, что с того, они дают, вы говорите, девочки
говорят, вы говорите… — пауза, а потом робот-зазывала прокричал одно, последнее
слово, — УДОВЛЕТВОРЕНИЕ! — и замолчал.
— Клянусь богами, это грустное место, — вздохнул Роланд. —
Мы останемся здесь на ночь, и больше его не увидим.
— По крайней мере, здесь светит солнца, а это большой плюс в
сравнении с Тандерклепом, но почему-то здесь очень холодно!
Он кивнул, потом спросил об остальных.
— Они ушли, — ответила она, — но был момент, когда я
подумала, что мы все окажемся в одном месте — на дне вон той пропасти.
И она указала на дальний от крепостной стены конец Главной
улицы Федика.
В некоторых вагонах поезда еще работали телеэкраны, и на
подъезде к городу мы увидели прекрасную картинку разрушавшегося моста. Концы
его по-прежнему торчали над пропастью, но средняя часть, шириной в сотню ярдов,
отсутствовала. Может, и шире. Мы видели также рельсовую эстакаду. Она осталась
целой. Поезд к тому моменту замедлил ход, но не настолько, чтобы мы могли
спрыгнуть с него. Да и времени на прыжок не было. Впрочем, я думаю, прыгнувшие
погибли бы наверняка. Наша скорость превышала пятьдесят миль в час. Когда мы
въехали на эстакаду, вся гребаная конструкция начала трещать и скрипеть. Или
трепыхаться и постанывать, если б ты читал Джеймса Тарбера
[105]
, которого,
полагаю, ты не читал. В поезде играла музыка. Как в Блейне, помнишь?
— Да.
Но мы слышали, что эстакада готовится рухнуть. Потом все
заходило из стороны в сторону. Раздался голос, очень ровный, успокаивающий: «У
нас возникли незначительные трудности, пожалуйста, займите свои места. Динки
обнимал маленькую русскую девочку, Дани. Тед взял меня за руки и сказал: „Я
хочу, чтобы вы знали мадам, я очень рад, что имел честь познакомиться с вами“.
Последовал толчок, такой сильный. Что меня едва не выбросило из кресла,
выбросило бы, если бы Тед не удержал меня, и я подумала: „Вот и все, приехали, Господи,
позволь мне умереть до того, как одна из тварей, что живут в пропасти, вонзит в
меня свои зубы“. Потом секунду-другую мы катились назад. Назад, Роланд. Я
видела, что весь вагон, а мы сидели в прицепленном непосредственно к
локомотиву, наклоняется. Раздался скрежет рвущегося металла. А потом старый
добрый „Дух Топики“ рванул вперед. Говори, что хочешь о Древних людях, я знаю,
они много чего сделали не так, но строили машины, которым не занимать
храбрости.
И тут же она широко улыбнулась.
— Одно только хорошо. При скорости триста миль в час, с
которой мчался «Дух Топики», о чем нам радостно сообщил все тот же голос, мы
оставили господина Мальчика-Паука далеко позади.
— Я бы на это не рассчитывал, — покачал головой Роланд.
Она устало закатила глаза.
— Не говори мне этого.
Я тебе говорю. Но мы займесся Мордредом, когда придет время,
и я не думаю, что это случится сегодня.
