— У меня нет ничего общего с сэем Кингом за исключением
некоторых физических характеристик, да и то на короткий период время, —
заговорил Кинг-Рефери. — И, как я понимаю, короткий период времени — все время,
которое имеется в нашем распоряжении. Я не испытываю особой любви к делу,
которому вы служите, и не собираюсь лезть из кожи вон, чтобы помочь вам, то
есть точно не вылезу из кожи, но, однако, понимаю, именно благодаря вам двоим
Ушедший покинул этом замок. Поскольку он держал меня в пленниках и обращался со
мной, как с придворным шутом, я совершенно не огорчен его уходом. Я помогу вам,
если сумею, по крайней мере, чуть-чуть помогу, но ради вас не буду лезть из
кожи вон. «Пусть с этим будет полная ясность», — как мог бы сказать ваш недавно
погибший друг Эдди Дин.
Сюзанна сделала все, чтобы ее лицо осталось бесстрастным, но
слова Кинга-Рефери ужалили ее. Больно ужалили.
Как и прежде, Фимало и Фумало повернулись к Файмало, когда
он говорил. Теперь они вновь посмотрели на Роланда и Сюзанну.
— Честность — лучшая политика, — с благочестивым видом
процитировал Фимало. — Сервантес.
— Лжецы процветают, — Фумало цинично улыбнулся. — Аноним.
— Случалось, когда Ушедший заставлял нас делиться на
шестерых, даже на семерых, и только по одной причине: потому что такое деление
вызывало боль, — вновь заговорил Фимало. — Однако, мы не могли покинуть замок,
как и все остальные, потому что он установил вокруг стен барьер смерти.
— Мы думали, что он убьет нас, прежде чем уйти, — добавил
Фумало, цинизм напрочь исчез из его голоса, а выражением лица он напоминал
человека, вспоминающего случившееся с ним несчастье, когда он разминулся со
смертью на какие-то три дюйма.
Фимало: «Он убил очень многих. Обезглавил своего
премьер-министра».
Фумало: «У которого был третичный сифилис и который понимал,
что с ним происходит, не больше свиньи в загоне скота на бойне, о чем можно
только пожалеть».
Фимало: «Он выстроил всех, кто работал на кухне, и всех
горничных…»
Фумало: «Всех, кто был верен ему, действительно, верен до
гроба…»
Фимало: «И заставил их принять яд, когда они стояли перед
ним. Он мог бы убить их во сне, если бы захотел…»
Фумало: «Для этого ему требовалось лишь пожелать им смерти».
Фимало: «Но вместо этого он заставил их принять яд. Крысиный
яд. Они проглатывали его большими коричневыми кусками и умирали в конвульсиях
прямо перед ним, сидящем на троне… «
Фумало: «Который сделан из черепов, вы понимаете…»
Фимало: «Он сидел, опираясь локтем о колено, подперев
подбородок кулаком, как человек, думающий большую думу, скажем о квадратуре
круга или об Абсолютно первичном числе, наблюдая, как они корчатся и блюют на
полу Зала аудиенций».
Фумало (с толикой пыла, который Сюзанна нашла похотливым, а
потому крайне неприятным): Некоторые, умирая, просили дать им воды. Этот яд
вызывал жажду, ага! И мы думали, что следующей будет наша очередь!»
Вот тут в голос Фимало прорвались эмоции, если не злость,
то, как минимум, раздражение: «Ты позволишь мне все рассказать и покончить с
этим, чтобы они могли идти дальше и заниматься своими делами, как им того
хочется?»
— Опять командуешь, — бросил Фумало и обиженно замолчал. Над
ними дворцовые вороны толкались, стараясь занять более удобное место, и
смотрели на них круглыми, блестящими глазами. «Несомненно, рассчитывают
закусить теми, кто не сможет уйти отсюда», — подумала Сюзанна.
— У него оставались шесть кристаллов Колдовской радуги, —
продолжил Фимало. — И когда вы еще были в Калье Брин Стерджис, что-то увиденное
в них добило его, окончательно свело с ума. Мы не знаем наверняка, что это
было, сами не видели, но подозреваем, что увидел он вашу победу, не в Калье, а
более позднюю, в Алгул Сьенто. Потому что она ставила крест на его планах
разрушить Лучи и, таким образом, свалить Темную Башню.
— Разумеется, именно это он и увидел, — тихонько молвил
Файмало, и тут же оба Стивена Кинга, что стояли на мосту, повернулись к нему. —
Ничего другого быть не могло. А что привело его на грань безумия, так это две
конфликтующих навязчивых идеи: свалить Темную Башню или добраться до нее раньше
тебя, Роланд, и подняться на вершину. Уничтожить ее… или править ею. Я не
уверен, что он пытался все это осознать… Просто хотел опередить тебя в чем-то,
а потом лишить тебя того, что ты стремился заполучить. Вот это он очень даже
понимал.
— Тебе, несомненно, будет приятно узнать, как он гневался на
тебя, как долгие недели проклинал твое имя, прежде чем разбить свои игрушки, —
вставил Фумало. — Как начал бояться тебя, поскольку он мог бояться.
— Только не он, — возразил Фимало, мрачно, как показалось
Сюзанне. — Ему это совершенно не понравилось. В его победах, как и в
поражениях, нет благородства.
— Когда Алый Король увидел, что Алгул Сьенто падет перед
тобой, — вновь заговорил Файмало, — он понял, что работающие Лучи
восстановятся. Более того! Со временем эти два сохранившихся Луча воссоздадут
остальные Лучи, постепенно, милю за милей, колесо за колесом. А если такое
произойдет, тогда, в конце концов…
Роланд кивал. В его глазах Сюзанна увидела новое выражение:
радостное изумление. «Может, он знает, как победить», — подумала она.
— Тогда, в конце концов, то, что сдвинулось, сможет
вернуться на прежнее место, — продолжил он фразу Файмало. — Возможно, Срединный
мир и Внутренний мир, — он помолчал. — Возможно, даже Гилеад. Свет. Белизна.
— Никаких возможно, — покачал головой Файмало. — Ибо ка —
колесо, а если колесо не сломано, оно всегда будет катиться. Если Алый Король
не сможет стать Владыкой Башни или Ее палачом, в конце концов, все это
обязательно вернется.
— Безумие, — воскликнул Фумало. — И к тому же, разрушающее
безумие. Но, разумеется, Большой Алый всегда являл собой безумную сторону Гана,
— тут он мерзко подмигнул Сюзанне. — Вот так-то, леди Галка.
Фимало подвел итог.
— А потом он разбил Кристаллы и убил своих верных…
— Мы хотим, чтобы вы это поняли, — прервал его Фумало. —
Если, конечно, вы не настолько твердолобы, чтобы до вас не доходил смысл наших
слов.
— Завершив два эти дела, он покончил с собой, — сказал Файмало,
и парочка Кингов, что стояла на мосту, в который уж раз повернулась к нему.
Словно не могли не повернуться.
— Он это сделал ложкой? — полюбопытствовал Роланд. Я и мои
друзья выросли с таким пророчеством. Глупо, конечно, но факт.
— Да, именно, — кивнул Файмало. — Я думал, он перерезал себя
горло, ибо кромка ложки была заострена
