Во второй корзине лежали два больших толстых крупной вязки
свитера, один зеленый и один красный, рождественских цветов.
— Там также теплое нижнее белье, куртки, короткие сапоги с
подкладкой из овчины и перчатки, — пояснил Фимало. — Потому что в Эмпатике в
это время года чертовски холодно, а идти вам долгие месяцы.
— На окраине города мы оставили вам легкие алюминиевые
санки, — добавил Файмало. — Вы сможете положить их на вашу повозку, а потом
использовать, чтобы везти леди и снаряжение, как только вы доберетесь до снега.
— Вы, конечно, задаетесь вопросом, почему мы это делаем,
если не одобряем вашего решения продолжить путь, — вновь заговорил Фимало. —
Дело в том, что благодаря вам мы остались живы…
— Мы действительно думали, что нам крышка, — вставил Фумало.
— «Куотербек спекся», — мог сказать бы Эдди.
И эти слова тоже причинили ей боль… но не такую сильную,
какую причинял взгляд, брошенный на всю эту еду. Или воображаемые ощущения, которые
она испытывала, надевая этот толстый свитер, чувствуя, как он опускается до
середины бедер.
— Я решил попытаться отговорить вас от продолжения похода,
приложить к этому все силы, — сказал Файмало. Сюзанна заметила, что он —
единственный кто употреблял местоимение «я». — А если мне это не удастся —
снабдить вас всем необходимым, что может понадобиться вам в пути.
— Ты не сможешь его убить! — взревел Фумало. — Неужели ты
этого не видишь, ты, машина-убийца с деревянной башкой, неужели не видишь? Все,
что ты сможешь, так это проявить излишнюю прыть и сыграть на его мертвую руку!
Как ты можешь быть таким глу…
— Замолчи, — ровным голосом оборвал его Файмало, и Фумало
замолчал. — Он принял решение.
— И что вы сделаете? — спросил Роланд. — После того, как мы
пойдем дальше?
Все трое в унисон пожали плечами, но ответил Файмало, так
называемое супер-эго уффи: «Останемся здесь. Посмотрим, сохранится ли матрица
творения или разрушится. А тем временем постараемся восстановить „Ле кас“,
вернуть ему хотя бы часть прежнего величия. Когда-то это был прекрасный дворец.
И его снова можно сделать таким же. А теперь, думаю, наш разговор закончен.
Возьмите наши дары вместе с нашей благодарностью и самыми добрыми пожеланиями.
— Скупыми добрыми пожеланиями, — добавил Фумало, и
улыбнулся. Неожиданно для Сюзанны и ослепительно.
Сюзанна едва не двинулась к корзинам. Свежая еда, конечно
влекла ее (особенно свежее мясо), но куда более притягательными были свитера и
теплое нижнее белье. Хотя припасов у них заметно поубавилось (и они наверняка
закончились бы раньше, чем они пересекли территорию, которые уффи назвали
Эмпатикой), на роскошном такси Толстяка Хо еще лежали банки с бобами, тунцом и
тушенкой, и в этот день они уже поели, так что желудки не урчали от голода. Что
ее убивало, так это холод. Холод она считала своим главным врагом, холод
подбирался к ее сердцу, дюйм за дюймом.
На месте она осталась по двум причинам. Во-первых, осознав,
что одного-единственного шага будет достаточно для того, чтобы уничтожить
остатки ее воли: она со всех ног побежит к середине моста, упадет на колени
перед с теплой одеждой и начнет рыться в ней, словно сорвавшаяся с цепи
домохозяйка на ежегодной полной распродаже в «Файленс». После первого шага
никто и ничто не смогло бы ее остановить. И потеря силы воли стала бы не самым
худшим последствие этого шага; она потеряла бы и самоуважение, за которое Одетта
Холмс боролась всю жизнь, несмотря на усилия маленькой саботажницы, которая
затаилась в глубинах ее разума.
Однако, одной лишь первой причины не хватило бы для того,
чтобы удержать ее на месте. Второй стало воспоминание о том дне, когда она
увидели ворона, который нес в клюве что-то зеленое, и вместо «Кру, кру!» с неба
доносилось «Кау, кау». Ворон нес всего лишь бес-траву, все так, но, однако,
зеленую. То есть живую. Именно в тот день Роланд попросил ее молчать, если
придется с кем-то совещаться, сказал… как он сказал? «Перед победой идет
искушение». Она и представить себе не могла, что самым большим искушением ее
жизни станет рыбацкий, крупной вязки свитер, но…
Она внезапно поняло то, что стрелок, похоже, знал, если не с
самого начала, так с момента появления тройни Стивенов Кингов: все это сплошной
обман. Оно не могла знать, что именно находится в корзинах, но уже не
сомневалась, что нет в них ни настоящей еды, ни одежды.
Так что с места Сюзанна не сдвинулась.
— Так что? — спросил Файмало. — Вы подойдете и возьмете
подарки, которые я вам приготовил? Вы должны подойти, если хотите их взять,
потому что по середине моста проходит лилия, переступить которую я не могу.
Фимало и Фумало стоят у барьера смерти Короля. Вы оба можете пересекать его в
любую сторону. Мы — нет.
— Мы благодарим тебя за твою доброту, сэй, — ответил Роланд,
— но отказываемся от подарков. Еды нам хватает, одежда ждет нас впереди, пусть
еще и бегает на копытах. А кроме того, не так уж здесь и холодно.
— Да, — улыбнулась Сюзанна трем одинаковым и одинаково
недоумевающим лицам. — Не так уж.
— Мы идем дальше, — и Роланд вновь чуть поклонился над
выставленной вперед и согнутой ногой.
— Мы говорим, спасибо вам, мы говорим, всего вам хорошего, —
вставила Сюзанна и вновь расправила в реверансе невидимые юбки.
Она и Роланд начали поворачиваться. И именно в этот момент
Фимало и Фумало, каждый все стоял на одном колене, сунули руки в стоящие пред
ними корзины.
Сюзанне не требовалась команда Роланда, она и так все знала.
Выхватила револьвер из-за ремня и застрелила левого Стивена Кинга, Фумало,
когда тот только выхватил из корзины какое-то оружие с длинным серебристым
стволом. С него свисало что-то вроде шарфа. И револьвер Роланда в мгновение ока
перекочевал из кобуры в руку. И он выстрелил только раз. Над ними вороны дружно
снялись с насиженных мест. Фимало, тоже держащий в руках оружие с серебристым
стволом, медленно рухнул на корзину, с удивлением, написанном на лице, и дырой
от пули точно по центру лба.
5
Файмало застыл на прежнем месте, на дальней стороне моста.
Руки по-прежнему скрещивались на груди, но он более не выглядел двойником
Стивена Кинга. Теперь на них смотрело длинное, с пожелтевшей кожей, лицо
старика, который умирал медленно и мучительно. И волосы у него из густо-черных
превратились в грязно-серые. На черепе краснели пятна экземы. Лоб, щеки,
подбородок усыпали прыщи и открытые язвы, с раздутыми белыми головками,
сочащиеся кровью или гноем.
— Кто ты, на самом деле? — спросил его Роланд.
— Чел, такой же, как и вы, — смиренно ответил Файмало. —
Рэндо Вдумчивый, так меня звали в те долгие годы, когда я служил
премьер-министром Алого Короля.
