Будь Мордред челом, или даже обычным оборотнем, он умер бы в
Плохих Землях, с бушлатом или без, в сапогах или без них. Но, будучи тем, кем
он был, Мордред призывал к себе воронов, когда хотел есть, и воронам не
оставалось ничего другого, как прилетать. Вкус у птиц был отвратительный, а у
жуков, которых он извлекал из-под потрескавшихся и с остаточной радиацией
камней, еще хуже, но он заталкивал их в рот. Однажды он коснулся разума
горностая и заставил его прийти. Истощенный зверек сам едва не умирал от
голода, но после воронов и жуков вкусом не уступал лучшему стейку. Мордред
трансформировался в паука, ухватил горностая всеми семью лапками и высасывал
кровь и жрал, пока от него не осталось ничего, кроме клоков шерсти. Он с
радостью съел бы еще дюжину горностаев, но ему достался лишь один.
А вот теперь он видел перед собой целую корзину еды. Да, не
свежак, но что с того? Даже червяки могли насыщать. Этого вполне хватит, чтобы
он сумел добраться до заснеженных лесов к юго-востоку от замка, которые кишели
дичью.
Но сначала следовало разобраться со стариком.
— Рэндо, — позвал он. — Рэндо Вдумчивый.
Старик дернулся, что-то пробормотал и открыл глаза. Какие-то
мгновение смотрел на худенького мальчика, что стоял перед ним, не понимая, кого
видит перед собой. Потом слезящиеся глаза наполнились страхом.
— Мордред, сын Ушедшего, — он попытался улыбнуться. — Хайл
тебе, будущий Король! — хотел выставить вперед одну ногу и только тут понял,
что сидит. Попытался подняться, но ноги его не держали, поэтому он вновь
плюхнулся на зад, чем позабавил мальчика (в Плохих Землях повода для улыбки не
находилось, так что он ухватился за возможность позабавиться), предпринял
вторую попытку. На этот раз встал.
— Я не вижу никаких тел, за исключением этих двух, а они,
похоже, умерли более глубокими стариками, чем ты, — Мордред огляделся,
изображая пристальное внимание. — Я определенно не вижу мертвых стрелков, как с
целыми ногами, так и с ампутированными.
— Ты говоришь правильно… и я говорю, спасибо тебе,
разумеется, говорю… но я могу это объяснить, сэй, и довольно легко…
— Но подожди! Оставь при себе свое объяснение, прекрасное, я
в этом не сомневаюсь. Позволь высказать догадку! Это те самые змеи, которые
укусили стрелка и его женщину, длинные, толстые змеи, а тела ты перенес вон в
тот замок?
— Мой господин…
— Если так, — продолжил Мордред, — змей в корзине, должно
быть, было великое множество, потому что я и сейчас вижу многих. И некоторые,
похоже, едят то, что должно стать моим ужином, — и хотя отрубленные,
разлагающиеся человеческие конечности все равно стали бы его ужином, частью
ужина, Мордред с упреком посмотрел на старика. — Так тела стрелков унесли?
Страх из глаз старика ушел, его заменило смирение. Мордреда
это крайне разозлило. Он-то хотел увидеть в глазах старого сэя Вдумчивого не
страх, и уж точно не смирение, а надежду. Которую с легкостью бы у него отнял.
Он вдруг начал трансформироваться. На мгновение старик увидел под человеческим
образом бесформенную черноту, с многими лапками. Потом чернота ушла, и вновь
перед ним стоял мальчик. Худенький такой мальчик.
«Позвольте мне умереть, не крича от ужаса, — подумал бывший
Остин Корнуэлл. — Боги, какими бы вы ни были, даруйте мне хоть эту малость.
Позвольте мне умереть, не крича от ужаса, в руках этого чудовища».
— Ты знаешь, что здесь произошло, юный сэй. Это
зафиксировано в моей голове, а следовательно, есть и в твоей. Почему бы тебе не
взять эти руки и ноги, плюс змей, если они тебе нравятся, а старика оставить в
покое, благо жить ему осталось совсем ничего. Ради твоего отца, если не себя. Я
служил ему хорошо, даже в самом конце. Я мог бы просто спрятаться в замке и не
мешать им идти своим путем. Но я не спрятался. Попытался остановить их.
— У тебя не было выбора, — ответил Мордред со своего конца
моста. Не зная, правда это или нет. Да его это и не волновало. Мертвая плоть —
всего лишь пища. Живая плоть и кровь, с растворенным в ней последним вдохом
человека… ах, нечто большее. Отменный обед! Он оставил мне послание?
— Да, ты знаешь, что оставил.
— Скажи мне.
— Почему бы тебе не прочитать его в моей голове? Вновь
началась трансформация. С мгновение на дальнем конце моста стоял и не мальчик,
и не паук, размером с девятилетнего мальчика, а они оба одновременно. Во рту
сэя Вдумчивого пересохло, пусть слюна, которая вытекла изо рта, когда он спал,
еще блестела на подбородке. Но паук исчез, и Вдумчивый вновь видел перед собой
лишь мальчика Мордреда в порванном и наполовину сгнившем бушлате.
— Потому что мне хочется услышать, как ты произносишь это
послание своим старым слюнявым хлебалом, — ответил он Вдумчивому.
Старик облизал губы.
— Хорошо, если тебе так больше нравится. Он сказал, что он —
многоопытен, тогда как ты юн и напрочь лишен хитрости и коварства. Он сказал,
если ты не останешься там, где тебе место, он отделит тебе голову от плеч. Он
сказал, что с удовольствием покажет ее твоему Алому отцу, который заперт на
балконе.
Старик сказал чуть больше, чем просил передать Роланд (мы-то
знаем, потому что присутствовали при этом), и гораздо больше того, что мог бы
снести Мордред.
Однако недостаточно для того, что Рэндо Вдумчивый сумел
реализовать задуманное. Возможно, лишь десятью днями раньше старик добился бы
поставленной цели, а хотел он одного: чтобы мальчик убил его быстро. Но
Мордред, который стремительно взрослел, подавил желание молнией перемахнуть
через мост, трансформируясь на ходу, и ударом когтистой лапки оторвать голову
Рэндо Вдумчивого от тела.
Вместо этого он обвел взглядом воронов, теперь уже сотни
воронов, которые пристально, как ученики в классе, смотрели на него. Потом
взмахнул руками, как крыльями, и указал на старика. И мгновенно воздух
наполнился хлопаньем настоящих крыльев. Королевский премьер-министр повернулся,
чтобы убежать, но вороны накрыли его, как чернильно-черное облако. Он поднял
руки, закрывая лицо, когда они расселись на его голове и плечах, превращая
старика в пугало. Инстинктивный защитный жест не помог. Все новые и новые
вороны садились на его руки, пока под тяжестью птиц они не опустились. Клювы
принялись клевать лицо старика, выбивая фонтанчики крови.
— Нет! — вскричал Мордред. — Кожу оставьте мне… но можете
взять его глаза.
И именно в тот момент, когда послушные вороны принялись
выклевывать глаза Рэндо Задумчивого из живых глазниц, бывший премьер-министр
издал крик, который быстро перерос в пронзительный вопль. Его-то и услышали
Роланд и Сюзанна, направляющиеся к окраине городка у замка. Птицы, которые не
могли найти места для посадки, кружили над стариком, как живое грозовое облако.
Они развернули его и направили к трансформеру, который уже поднялся на середину
моста и расположился там. Сапоги и наполовину сгнивший бушлат остались внизу,
на городской стороне моста. А ждал сэя Вдумчивого, встав на задние лапки,
барабаня передними по воздуху, с красной отметиной на животе, Дан-тете,
Маленький Алый Король.
