В лагере у реки они провели три дня, и за это время об
изготовлении одежды из шкур Сюзанна узнала больше, чем могла себе представить
(и намного больше, чем хотела бы знать).
Поиски по берегу реки, а пройти пришлось с добрую милю в
каждом направлении, позволили найти пару бревен, по одному на каждого. Пока они
искали бревна, шкуры отмокали в кожаном котле, наполненном темным супом из золы
и воды. Бревна они поставили под углом к стволам двух ив (близко, чтобы они
могли работать бок о бок), и с помощью скребков из керта начали обдирать мех.
На это ушел день. Закончив этот этап выделки, они вылили содержимое «котла»,
перевернули шкуру и наполнили «котел» новым супом, уже из воды и мозгов. С
таким способом обработки шкур в холодную погоду она столкнулась впервые. В
дубильной жиже шкуры они оставили на ночь, и пока Сюзанна готовила нити из
хрящей и сухожилий, Роланд вновь заточил нож, а потом с его помощью наготовил с
полдюжины иголок из костей. Когда он с этим покончил, руки кровоточили от
десятков мелких порезов. Он намазал руки «грязью из древесной воды с золой, и
так и улегся спать, казалось, надев на руки в большие и неровно связанные
серо-черные перчатки. Когда утром он помыл руки в ручье, Сюзанны, к своему
удивлению, увидела, что все порезы практически зажили. Она попыталась намазать
этой „зольной грязью“ свою незаживающую язву под нижней губой, но кожа начало
так сильно щипать, что она поспешно смыла „грязь“.
— Я хочу, чтобы ты вырезал эту чертову хреновину, — сказала
она.
Роланд покачал головой.
— Мы дадим ей еще немного времени, чтобы она зажила сама по
себе.
— Почему?
— Резать язвы — плохая идея. Прибегать к этому можно только
в случае крайней необходимости. Особенно здесь, как говорил Джейк, «в диких
местах».
Она с ним согласилась, но неприятные образы лезли ей в
голову, когда она легла у костра: прыщ, который уже стал язвой, все
увеличивался в размерах, дюйм за дюймом захватывая ее лицо, превращая всю
голову в черную, с потрескавшейся корочкой, кровоточащую опухоль. В темноте
образы эти обретали дополнительную убедительность, но, к счастью, она слишком
устала, чтобы долго бороться со сном.
На их второй день в, как окрестила его Сюзанна, Шкурном
лагере, Роланд построил обрешетку над новым костром, низким и едва теплящимся.
Шкуры они высушивали дымом по две, а потом откладывали в сторону. Запах
готового продукта был на удивление приятным. «Пахнет, как кожа», — подумала
она, поднеся одну из шкур к лицу, и тут же рассмеялась. Именно кожу она и
держала в руках.
Третий день они провели за «шитьем», и вот тут Сюзанна
наконец-то превзошла стрелка. Роланд шил широкими стежками, толку от которых
было немного. Сюзанна полагала, что жилетки и штаны, сшитые им, продержались бы
месяц, максимум, два, а потом начали бы расползаться. У нее получалось гораздо
лучше. Шить ее обучили мать и бабушки. Поначалу она нашла костяные иголки
Роланда крайне неудобными, а потом оторвалась от шиться на какое-то время,
чтобы сделать для большого и указательного пальцев правой руки «наперстки» из
кожи, закрепив их нитками. После этого дело у нее пошло гораздо быстрее, и во
второй половине «дня шитья», ближе к вечеру, она уже брала сшитую Роландом
одежду и перекрывала его стежки своими, более мелкими и ровными. Она думала,
что он будет возражать, мужчины — они гордые, но он не сказал ни слова и,
похоже, поступил правильно. Потому что ответила бы ему, скорее всего, Детта, и
отнюдь не вежливо.
К тому времени, когда пришла их третья ночь в Шкурном
лагере, каждый уже обзавелся жилеткой, леггенсами и пальто. Плюс парой рукавиц.
Больших, вызывающих смех, но согревающих руки. Если уж говорить о руках, то
Сюзанна вновь едва могла согнуть пальцы. Она с сомнением посмотрела на
оставшиеся шкуры и спросила Роланда, проведут ли они здесь еще один день.
Роланд обдумал ее вопрос, потом покачал головой.
— Мы погрузим те, что остались на роскошное такси Толстяка
Хо, вместе с мясом и кусками льда из реки, которые обеспечат его сохранность.
— От такси пользы не будет, так только нам придется идти по
снегу, не так ли?
— Не будет, — признал он, — но к тому времени оставшиеся
шкуры превратятся в одежду, а мясо мы съедим.
— Ты просто не можешь задерживаться здесь дольше, в этом
причина, не так ли? Ты слышишь зов. Зов Башни.
Роланд смотрел в огонь и молчал. Все и так было ясно.
— А что мы будем делать с нашим снаряжением, когда придет в
белые земли?
— Соорудим волокушу. А дичи будет много.
Она кивнула и начала укладываться спать. Но он взял ее за
плечи и развернул лицом к костру. Наклонился к ней, и на мгновение Сюзанна
подумала, что он собрался поцеловать ее, пожелав тем самым спокойной ночи. Но
вместо этого Роланд всмотрелся в покрытую корочкой болячку под нижней губой.
— Ну? — наконец, спросила она. Могла бы сказать больше, но
не хотела, чтобы он услышал дрожь в ее голосе.
— Я думаю, она чуть уменьшилась. Как только мы окончательно
покинем Плохие Земли, она, возможно, заживет сама по себе.
— Ты действительно так говоришь? Стрелок тут же покачал
головой.
— Я говорю, возможно. А теперь ложись, Сюзанна. Отдохни.
— Хорошо, но на этот раз не давай мне спать так долго. Я
тоже хочу нести вахту.
— Хорошо. А теперь ложись.
Она легла и заснула еще до того, как у нее закрылись глаза.
10
Она в Центральном парке и день такой холодный, что она видит
свое дыхание. Небо над головой белое, от горизонта до горизонта, снежное небо,
но ей не холодно. Нет, не холодно в новом пальто из оленьих шкур, леггенсах,
жилетке и смешных таких рукавицах. Что-то надето и на голову, натянуто на уши,
отчего им так же тепло, как и всему телу. Из любопытства она снимает шапку и
видит, что та не из оленьей шкуры, как остальная одежда, а вязаная,
красно-зеленая. И на ней надпись «СЧАСТЛИВОГО РОЖДЕСТВА».
Она смотрит на шапку, как громом пораженная. Можно испытать
deja vu во сне? Вероятно, да. Она оглядывается и видит Эдди и Джейка, которые
ей улыбаются. Они стоят с непокрытыми головами, и она понимает, что у нее в
руках соединившиеся в одну шапочки, которые они носили в другом сне. Ее
переполняет невероятное ощущение радости, словно она только что решила вроде бы
неразрешимую задачу: определила квадратуру круга или нашла Абсолютное первичное
число (вот тебе, Блейн, пусть оно взорвет тебе мозги, ты, свихнувшийся поезд).
На Эдди надета фуфайка с надписью «Я ПЬЮ НОЗЗ-А-ЛА».
На Джейке — другая, с надписью «Я ЕЗЖУ НА „ТАКУРО СПИРИТ“.
